Он отказался даже от своего родного языка.
«Удержи наши языки» и «мы с ним больше не общаемся», сказал он. Черт возьми, что значат эти фразы? Им возбранялось говорить о Трюггве? Или он имел в виду Поула? Оба мальчика оказались изгнаны из-за того самого происшествия? Они оказались недостойны Царства Божьего? Все дело в этом?
В таком случае это никоим образом не касалось государственного служащего при исполнении.
«И что теперь?» – размышлял Карл. Может, позвонить в полицейское управление в Карлсхамн и попросить их о помощи? Но каким образом он аргументирует свою просьбу, будь она неладна? Ведь семья не сделала ничего противоправного. По крайней мере, насколько ему было известно.
Мёрк покачал головой, беззвучно сбежал по лестнице, сел в машину и, включив заднюю передачу, проехал чуть дальше до более удачного места парковки. Тут он открутил крышку своего термоса и констатировал, что содержимое остыло. Мило, подумал он, совсем не это имея в виду. Прошло по крайней мере десять лет с его последнего ночного выезда, причем и тогда это было совсем не добровольное предприятие. Промозглые мартовские ночи в автомобиле без нормального подголовника и с холодным кофе в термосе – совсем не к этому он стремился, поступая на работу в полицейское управление. И вот теперь он сидит здесь. Свободный от каких бы то ни было идей, если не считать идиотского настойчивого инстинкта, подсказывающего, каким образом следует понимать человеческие реакции и к чему они могут привести.
Этот мужчина из дома на пригорке реагировал неестественно, тут не может быть сомнений. Мартин Холт вел себя слишком уклончиво, бесцветно и бесчувственно, говоря о двух своих старших сыновьях, и в то же время не проявлял никакого интереса относительно того, что привело комиссара копенгагенской полиции в этот скалистый край. Дело, скорее всего, нечисто, когда люди не задают вопросов и отказываются от излишнего любопытства. И данный случай подтверждает это.
Карл посмотрел в направлении дома, скрытого за поворотом, и поставил чашку с кофе между колен. Теперь он медленно прикроет глаза. Восстановительные пять минут сна – вот эликсир жизни.
Всего на пять минут, подумал он и, проснувшись через двадцать минут, обнаружил, что содержимое чашки уже вовсю охлаждает его гениталии.
– Дьявол! – прорычал он, смахивая кофе с брюк.
То же ругательство он повторил секундой позже, когда свет автомобильных фар скользнул от дома и двинулся в направлении Роннебю.
Пришлось оставить кофе, который впитывался в сиденье, и схватиться за ручку переключения скоростей. Темнота была, хоть глаз выколи. Едва обе машины оказались за пределами Халлабро, Карл мог различать только свет звезд и огни фургона, мчащегося впереди на фоне скалистого ландшафта Блекинге.