Зачем ее мужу подобные подробности? И каким образом его касались семейные доходы? Неужели он был шпионом на службе у социальной администрации? Или он был приставлен проверять секты, существующие в Дании, на предмет инцеста, насилия или иных пороков? В чем вообще дело?
Именно это «в чем дело» и являлось наиболее неприятным вопросом.
Очевидно, он работал на территории всей страны, так что вряд ли находился на службе у государственных органов. По ее глубочайшему убеждению, он вообще не мог быть государственным служащим, ибо кому из них придет в голову хранить личную информацию такого рода у себя дома в картонных коробках?
А что же тогда? Частный детектив? Или он нанят каким-то богачом для притеснения различных религиозных сообществ Дании?
Возможно.
И она думала «возможно» до тех пор, пока не обнаружила листок бумаги, в самом низу которого, под сведениями о семье была надпись: «1,2 миллиона. Никаких отклонений».
Она долго просидела, положив этот листок себе на колени. Как и в других случаях, речь шла о многодетной семье, связанной с религиозной сектой. Но не давали покоя две детали – последняя строка, да еще рядом с одним из детских имен стояла галочка. Шестнадцатилетний мальчик, о котором было написано лишь то, что его любил весь свет.
Почему напротив его имени стоит значок? Потому что его любили?
Она кусала губы, совершенно обескураженная. Она знала только то, о чем кричало все внутри: нужно бежать. Но было ли это верным решением?
Возможно, все это будет обращено против него. Возможно, таким образом она обезопасит Бенджамина. Только пока она не знала как.
Она поставила на место две оставшиеся коробки с какими-то вещами, которым не нашлось применения в их общем доме, и наконец аккуратно положила сверху пальто. Единственной уликой была вмятина на одной из картонных крышек, оставшаяся после поисков зарядного устройства для мобильника. А это сущий пустяк.
Отлично, подумала она.
Тут в дверь позвонили.
В сумерках стоял Кеннет, его глаза светились от радости. Он держал в руках свернутую свежую газету, как они и условились. Он должен спросить, не им ли предназначалось это издание? А дальше сказать, что газета валялась прямо на дороге и что разносчики борзеют на глазах. Все это на тот случай, если она, отворив дверь, выражением лица предупредит об опасности или дверь откроет ее муж.
На этот раз ей сложно было решить, впускать ли Кеннета.
– Входи, но только на минуту, – просто сказала она.
Выглянула на дорогу. На улице уже царила темнота. Все было спокойно.
– Что стряслось? Он едет домой? – спросил Кеннет.