Она идет по коридору ему навстречу.
Долорес. В глазах – по нескольку каратов гнева. Откуда-то, вероятно из кухни, Бинг Кросби проникновенно поет «East Side of Heaven»[4].
– Бог мой, Тедди. Господи Иисусе!
Ее захлестывают эмоции. У нее в руке пустая бутылка из-под виски. Его виски. Он понимает, что она обнаружила его заначку.
– Ты хоть когда-нибудь бываешь трезвым? Хоть один день, блин? Отвечай.
Но это невозможно. Тедди не в силах говорить. Он онемел. Он не ощущает даже собственного тела. Он отчетливо видит, как она идет к нему по длинному коридору, но себя он не видит, не чувствует. За спиной Долорес, в конце коридора, висит большое зеркало, в котором он не отражается.
Она сворачивает налево, в гостиную, и открывается обгорелая, дымящаяся спина. В руке уже нет бутылки, а из волос тянутся вверх ленточки дыма.
Она останавливается перед окном.
– Гляди. Как они красиво смотрятся. Словно поплавки.
Тедди уже стоит рядом с ней, и она никакая не обгорелая, а, наоборот, насквозь мокрая, в чем он убеждается, положив руку ей на плечо и ощущая под пальцами ее позвонки, а она поворачивает голову и быстро целует его пальцы.
– Что ты делала? – Он задает этот вопрос сам не зная зачем.
– Погляди на них, вон там.
– Детка, ты почему вся мокрая? – спрашивает он и не удивляется тому, что его вопросы остаются без ответа.
Вид из окна оказывается для него неожиданностью. Вместо пейзажа, открывающегося из их квартиры в Баттонвуде, перед ним озерцо, которое можно было увидеть из хибарки, где они жили раньше. А в озере дрейфуют три гладких бревнышка, поворачиваясь почти незаметно для глаза, а водная гладь подернута мелкой рябью и серебрится под луной.
– Симпатичная беседка, – говорит она. – Такая белая. Даже отсюда чувствуется запах свежей краски.
– Да, симпатичная.
– Ну и? – вопрошает Долорес.
– Я многих убил на войне.
– Поэтому ты пьешь.
– Возможно.
– Она здесь.
– Рейчел?
Долорес кивает.
– Она никуда не пропала. Ты почти догадался. Почти.
– Закон четыре.
– Это шифр.
– Да, но что он означает?
– Она здесь. Тебе нельзя уезжать.
Он обнимает ее сзади, зарывается лицом в ее шею.
– Я не уеду. Я тебя люблю. Я так тебя люблю.
Из-под его рук, лежащих у нее на животе, потекла струйка.