– Братец миленький, ты хорошо говорил, а я вот сбил рога козлов бодливых… хоть три мертвеньких есть, а ничего… Пусть боятся, как смерти, меня, начальника Рая… ничего…
Проговорив это, Василий гордо стал оборачиваться, посматривая на присутствующих, красуясь и выставляя себя напоказ. Парамон, взглянув на него, усмехнулся с презрением и злобой и шепнул ему: «Не красуйся лучше, как павлин, распустивший хвост, а то мертвецов этих я прикажу на шею тебе повесить и поведу напоказ. Дурак ты, и больше ничего».
Василий остолбенел, а Парамон, полюбовавшись его смущением, бесцеремонно рассмеялся и повернулся к Сусанне. Она стояла, глядя на связанную Груню, и в глазах ее сверкали слезы.
– Невеста чудотворца ты, а вот слезы я замечаю… зачем плачешь-то…
– Начальник, не могу с сердцем своим совладеть… хотя поганка поносит бога… – Ее голубые глаза вдруг расширились уже в выражении ужаса и ненависти, и она добавила: – Как подумаю это, плюнуть хочется проклятой в рожу.
– Плюнь, чтоб повеселился Лай-Лай-Обдулай, невеста чудотворца…
– Тьфу-тьфу, гадина, жаба… Будь проклята, и чтоб в аду тебе гореть и не сгореть.
Ожесточение сверкнуло в глазах ее и в лице.
– Веселится Лай-Лай-Обдулай.
Груня жалобно заплакала и забилась в своих веревках.
Разошлись все, унесли куда-то плачущую Груню, и на опустевшем месте остались только избранники судьбы – «пророк» и «невеста чудотворца». Парамон сидел на камне под деревом, ветви которого спускались сверху до самой земли, образуя род беседки. Наивная, доверчивая как младенец, Сусанна стояла перед «пророком» с детски-радостной улыбкой на губах, с сияющими чудными глазами. Красный цветок колебался в ее руке над плечом.
– Девица милая, – говорил Парамон, созерцая ее жадными глазами, слащаво-ласковым голосом и с улыбкой на губах. – Скажи же мне, как ты разумеешь сие высокое назначение твое – быть невестой могучего бога?
– Не знаю, начальник, – с разлившейся краской в лице невинно ответила Сусанна и в смущении потупила глаза.
Некоторое время Парамон молча смотрел на нее глазами горящими, как у волка, и зрачки этих глаз перебегали по всему ее стройному, юному телу с гибкими ножками, по которым спускались концы волос, и высокой груди – тоже наполовину прикрытой волосами.
– Лай-Лай-Обдулай не есть человек, и у него нет тела, как вот твое и мое… Значит, ты невеста великого духа бестелесного…
– Начальник, я не знаю, – едва подымая глаза от смущения, проговорила Сусанна, и стыд ярким румянцем еще гуще разлился по лицу ее и, инстинктивно чувствуя, что «пророк» созерцает ее греховными глазами, она волосами своими стала прикрывать свою грудь.