Тропа делала поворот там, где я спрятался, и Рохус, вывернув из-за угла, остановился. Я вышел из тени на залитую лунным светом тропу. Он признал меня тотчас и презрительно спросил меня, чего я хочу. Я отвечал ему смиренно и объяснил, почему преградил путь его. Я просил его, чтобы он повернул назад и возвращался. Он принялся смеяться надо мной и осыпать бранью.
– Ничтожный червяк, – сказал он, – почему ты все время лезешь в мои дела? Уж не потому ли, что твои белые зубки и ласковые черные глазки покорили местных дурочек? И теперь ты вообразил себя мужчиной? Забыл, что ты монах, да? Дурак! Женщины обращают на тебя внимания не больше, чем на козла!
Я просил перестать браниться и выслушать меня. Я опустился перед ним на колени и умолял проявить уважение не ко мне, но к моему сану и оставить Бенедикту в покое. Вместо ответа он поднял ногу и толкнул меня в грудь, – я упал. Более я не мог сдерживаться. Я вскочил на ноги и назвал его грубияном и разбойником.
Тогда он выхватил из-за пояса кинжал и бросился на меня со словами: «Сейчас я отправлю тебя в преисподнюю!» Но я был проворнее – рука моя метнулась к запястью его руки, сжимавшей кинжал, и выбила клинок; он упал на тропу позади меня.
– Без оружия! – закричал я. – Мы будем драться насмерть на равных и без оружия, а там пусть Господь нас рассудит!
Мы сцепились, как два диких зверя, полных ярости. Руки и ноги наши переплелись, мы рухнули на тропу и перекатывались вдоль нее то вверх, то вниз; с одной стороны у нас была отвесная стена, а с другой – обрыв, пропасть и воды Черного озера! Мы корчились от напряжения и боли в попытке пересилить друг друга, но Господь был против меня – Он разрешил моему противнику одолеть и прижать меня к земле на краю пропасти. Тот был сильнее меня, я был в его руках, и его глаза, как угли, горели огнем. Я не мог пошевелиться, голова моя свисала над пропастью, его колено сдавило мне грудь – моя жизнь была в его руках. Я думал, что сейчас он сбросит меня вниз, но он медлил. Я был на волоске между жизнью и смертью и пережил жуткие мгновения, а затем он заговорил, и слова его звучали тихо и зловеще:
– Видишь теперь, монах, мне достаточно пошевелить рукой – и ты полетишь вниз, в пропасть, камнем. Но мне твоя жизнь не нужна – она мне не помеха. Эта девица принадлежит мне, она – моя, поэтому ты оставишь ее в покое, оставишь ее мне, ты понял?
С этими словами он поднялся и ушел по тропе вниз, к озеру.
К тому времени, когда я нашел силы пошевелиться, звук шагов давно угас в ночной тишине. Великий Боже! Знаю, я не заслужил такого поражения, унижения и боли. Единственное, чего я хотел, – спасти невинную душу, но Небеса – о насмешка судьбы! – дозволили повергнуть меня тому, кто ее, быть может, погубит!