Он встал, оттолкнул кресло ногой и вышел на середину комнаты. Но в темноте далеко не пройдешь; он начал пробираться ощупью и, нащупав стену, добрался, следуя по ней, до угла, повернул, прошел мимо двух окон и здесь, в другом углу, с размаху наткнулся на этажерку, опрокинув ее. Шум испугал. Это его раздосадовало.
– Черт возьми, как я мог забыть, что здесь этажерка! – пробормотал он, нащупывая путь вдоль третьей стены к камину. – Надо навести порядок, – сказал себе мистер Джеретт и начал шарить по полу в поисках свечи.
Найдя огарок, он зажег его и тотчас же взглянул на стол, где, само собой разумеется, ничего не изменилось. Этажерка валялась на полу: он забыл поставить ее на место. Оглядел всю комнату, разгоняя глубокую тень колебаниями свечки в руке, и наконец, дойдя до двери, подверг ее испытанию, изо всех сил поворачивая и дергая ручку. Дверь не поддалась, и это, по-видимому, принесло ему какое-то удовлетворение. Он даже еще крепче запер ее с помощью задвижки, которую раньше не заметил.
Вернувшись в кресло, он посмотрел на часы: половина десятого. Вздрогнув от удивления, он приложил часы к уху. Они, наверное, остановились. Свеча стала заметно короче. Он снова потушил ее и поставил ее около себя на пол. Мистеру Джеретту было как-то не по себе. Он тяготился окружающей обстановкой и сердился на себя за это.
«Чего мне бояться? – думал он. – Это нелепо и постыдно. Я не способен на такую глупость». Но мужество не вызывается решением «я буду храбрым» или сознанием, что момент настоятельно требует приложения мужества.
Чем больше Джеретт осуждал себя, тем больше поводов находил для своего осуждения. Все вариации, которые он мысленно разрабатывал на простую тему о безобидности мертвых, только усиливали в нем его душевный разлад. «Что же это?! – громко воскликнул он в мучительном томлении. – Что же это?! Неужели я, лишенный даже тени какого бы то ни было суеверия, я, не признающий бессмертия, я, более чем когда-либо убежденный, что будущая жизнь – только праздная мечта, – неужели я потеряю пари, честь и самоуважение, может быть, даже рассудок из-за того только, что какие-то там мои предки – дикари, жившие в пещерах и берлогах, – вбили себе в головы чудовищное представление, будто бы мертвецы бродят по ночам и будто бы…»
Мистер Джеретт ясно услышал за собой тихий, мягкий звук шагов: это были человеческие шаги. Они постепенно, но неуклонно приближались к нему!
IV
На следующее утро, перед самым рассветом, доктор Хелберсон и его молодой друг Харпер медленно ехали в карете по улицам Северной стороны.