Просматривая оперативное дело на Г. Жукова, ощущалась явная субъективная тенденция, характерная для оперработников, работавших над сбором любых «компрометирующих» материалов. В деле было большое количество копий протоколов допросов и бесед с самыми разными людьми — от крупных военачальников до шоферов, охранников, поваров. В постановке вопросов и ведении дел чувствовалось желание получить на Г. Жукова «серьезный» материал.
Но ничего этого в протоколах не оказалось. Эпизоды, житейские мелочи, говорившие о жестком и требовательном характере Г. Жукова, требовательном прежде всего к себе, но это было хорошо известно и ранее. Много раз отмечалась жесткость Г. Жукова в отношении нерадивых подчиненных и его смелость при обсуждении военных вопросов с И. Сталиным.
Летом 1946 года, после снятия с должности Главнокомандующего Сухопутными войсками и назначения командующим войсками Одесского военного округа, Г. Жуков решительными действиями навел порядок в Одессе, где в то время царили уголовный произвол и бандитизм. В армии плохо решался квартирный вопрос. В короткие сроки Одесса была избавлена от бандитов, резко снизилось число грабежей и краж. Большинство нуждающихся в жилье офицеров получили квартиры.
То, что Г. Жуков провел эти дела быстро и решительно, не понравилось местным чиновникам, и они направили И. Сталину и в Политбюро несколько бумаг: Г. Жу ков-де не считается с местными органами и якобы стремится возвеличить свою личность. Последний тезис о возвеличивании личности повторяется постоянно в самых разных документах. Так недоброжелатели трактовали исключительную любовь к Г. Жукову со стороны народа, и прежде всего со стороны военных. Отношение к нему в войсках действительно было восторженным, и, думаю, он мог бы достичь любой цели, если бы ставил ее для себя.
Через полтора года Г. Жуков был направлен в Свердловск командующим войсками Уральского военного округа.
В деле были справки о там, что при появлении Г. Жукова с женой в местном театре зрители, увидев его, устраивали овацию на 10–15 минут, прерывавшуюся криками: «Ура Жукову! Слава!» Теперь уже свердловские власти докладывали в Москву, что Г. Жуков стремится создать культ своей личности, раскланивается с публикой и «не делает жестов, направленных на прекращение аплодисментов в его адрес» (?!).
Из материалов дела было видно, что Г. Жуков вел себя достойно: сдержанно и скромно. Нередко общался с местным населением, часто выезжал на небольшие, в пять — семь человек, охоты. Никаких обид по поводу понижения его в должности не высказывал, не допускал, как ни хотели того услышать, и критических замечаний в адрес И. Сталина.