Собеседник мой замолк и закурил черную замысловатой формы трубку. Трубка эта не шла к его юному лицу с девичьими глазами.
— Есть у Насти эта манера… — задумчиво продолжал он. — Пока человек для нее не ясен, она будет при нем ходить, себя не выказывая. Вежливая, молчаливая. И не от притворства у нее это, а от какого-то повышенного внимания, от ожидания. Словно от каждого человека спервоначала ждет она каких-то чудес. И от этого ожидания сперва вся затихает. Точно и нет ее, а есть только этот интерес к человеку. Потом все пристальнее приглядывается, будто хочет вернее понять человека. Потом появляется в ней сомнение. Критически начинает примеривать, чего этот человек стоит. Решает, каким боком к нему следует повернуться и какую сторону своего разнообразного характера следует ему выказать! Пока все эти стадии развития в ней последовательно происходят, она все молчит! А уж когда эти все стадии пройдены и вопрос решен, тогда держись!
Удостоит своего расположения — поведет себя запросто, по-свойски. Если же не по ней человек, начнет она кидаться на него, как на нас с Федей. Мало кто относился к ней середка-наполовинку — или уж души в ней не чаял, или уж от одного ее имени озноб пробирал…
И снова Алексей Алексеевич задумался. Минута шла за минутой, а он все молчал.
— Вы говорили о приезде первого секретаря. Что же было дальше? — напомнила я.
— Да… — вышел он из задумчивости. — Так вот… Ходим мы все по МТС с секретарем, и она ходит. И смотрит она на него во все глаза. Наверное, впервые в своей жизни видела она близко такого большого человека. И ожидала она от него каких-то необыкновенно благородных и интересных поступков.
Обошли мы всю МТС, поговорили. Собирается товарищ Соколов уезжать. Направляемся мы к его машине.
Надо сказать, что все мы после разговора с ним присобрались, подтянулись. И все весну увидели. Подтаял снег на усадьбе, кругом разводья, и горит в них солнце, и блестит под ним наша новая техника. Каждой гаечкой с солнцем разговаривает! Я хожу и выжидаю минутку повеселее, чтобы приступить к секретарю с самосвалом.
— Давно в наших степях столько снегу не было! Давно земля столько влаги не принимала, — говорит Сергей Сергеевич. — Посмотрите-ка! Синим-синие! Хо-ро-ша весна!
— Весной разводья хороши, осенью пшеничка бы удалась! Вот забота! — вздохнул дед Силантий.
Секретарь обкома обернулся к нему:
— Такая весна на степи, такая техника в руках! Будешь, дедушка, и с урожаем и с добрым трудоднем! Правильно, товарищи?
Ну все, конечно, отозвались в тон секретарю бодро: как же, мол, иначе, Сергей Сергеевич! Правильно!