ХХ век принёс, с одной стороны, подтверждение нашему сотрудничеству, закрепив его в совместной борьбе против фашизма, а с другой – нанёс ему неизгладимый урон. Таковым был 1948 г., когда И. В. Сталин толкнул Югославию в изоляцию, обвинив И. Броз Тито в измене идеалам социализма.
Разрыв был мучительным, трагическим и долгим. После 1948 г. выросло несколько поколений людей и в России, и в Югославии, которые не знали об исторических традициях братства, существовавших между сербским, черногорским и русским народами. В Югославии за любовь к России пострадали тысячи невинных патриотов, лучших людей страны. Вплоть до конца 80-х гг. нельзя было открыто проявлять свои чувства к русскому народу, даже посещать Русский дом в Белграде. Любовь к России передавалась, как в былые времена, лишь в устной форме, в семье, от отца к сыну. В России о Югославии помнили лишь старшие поколения[335].
Таким образом, когда мы говорим о традициях, то не должны забывать, что они формировались в сложных условиях международных отношений, были подвержены влиянию многих факторов, в том числе разновекторных внутриполитических сил. В наших отношениях были взлёты и падения, когда периоды дружбы и тесного сотрудничества сменялись годами отчуждения и ледяной сдержанности.
Разразившийся в начале 90-х гг. кризис в Югославии стал, кроме всего прочего, и новым испытанием наших отношений. События начала 90-х годов, кризис на территории Югославии возникли в конце длительного периода охлаждения отношений между СССР и Югославией и частичной их стагнации. В тот период балканское направление находилось на задворках внешней политики России, с одной стороны, как невостребованное со стороны Югославии, а с другой – как неприоритетное для Москвы. В этих условиях грянули почти одновременно национально-политические кризисы и в России, и в Югославии.
Югославия оказалась в трудных условиях распада федерации и искала поддержку среди европейских государств. Заговорила историческая память, и Белград с надеждой обратился к Москве, как это часто случалось в истории. В ответ он встретил холодное непонимание, а также недоумение представителей российской дипломатии по поводу того, почему именно Россия должна радеть за сербов и черногорцев. Неизменным этот курс был до 1996 г., хотя можно проследить некоторые его внутренние фазы. Причинами такого постоянства была сложившаяся практика взаимоотношений во властных структурах России, концентрация всей полноты власти по внешнеполитическим вопросам в руках министра иностранных дел и, соответственно, его политическая ориентация.