Каспар вышел быстро, так и не подарив официантке обещания вернуться вновь. Ревность принца умиляла его все больше, напоминая ему самому, как он обрадовался разрыву его помолвки с Анджеллиной. Осознание ответной любви вселило в него уверенность. Попрощавшись с одними терзаниями, он нехотя принял другие? Стоит шагнуть навстречу чувствам принца, как путь назад сотрется. Только вперед – к долгожданной, волнительной, но рискованной жизни в объятиях друг друга. Но вот он вновь напомнил себе: Александру только восемнадцать. Пьянящее чувство первой любви ударило принцу в голову. Но однажды, с годами, а может, уже через месяц, оно пройдет, и он вновь увидит в Каспаре лишь телохранителя и своего хорошего друга. Он знал это по себе, знал благодаря друзьям, прошедшим через такие изменения. Это было неизбежно.
Каспар устал от такой изменчивости. Устал от любовных метаний. Он тщетно пытался отыскать постоянство, но жизнь подкинула ему первую сложность – любовь к принцу, еще совсем молодому и подверженному внезапным изменениям настроения. Затем вторую, поначалу спутанную с подарком, – взаимность чувств. Но сколько же она продлится? Стоит ли шаг навстречу к ней нового неминуемого разочарования?
С этими мыслями он привез притихшего Александра на пляж. Как и любой пляж, в выходные солнечные дни он был бы полон людей. Но сейчас был поздний вечер вторника, и пляж практически пустовал. Тишину нарушали лишь шум набегающих на берег волн и гомон небольших компаний общей численностью человек десять.
Александр ступил на песок босыми ногами, придерживая в левой руке обувь. Он спустился к волнам, оставил недалеко обувь со сложенным пальто и встал на месте, где волны встречались с берегом. Соленый воздух, щекочущие брызги и шум словно встречавших его волн приободрили его и добились от него улыбки и даже пары смешков. Каспар стоял у вещей, смотря ему в спину. Свет яркой полной луны окутывал темную фигуру принца белой каймой, превращая его в мифическое, далекое от людей создание.
Каспар задумался, как могли люди увидеть в нем болезненную неестественность. Как могли причислить к уродству его стройные длинные ноги с маленькими ступнями, узкие округлые плечи с худыми, без единого очертания мускулов руками, тонкие изящные пальцы и длинную тонкую шею? Принадлежи все это девушке, никто не сказал бы ни слова против, но люди были далеки от уничтожения всех стереотипов, и все, что могли отнести к «женскому» изяществу, найденному у мужчины, считали женоподобным и порицали. К тому, чем одарила болезнь некоторых лиц мужского пола, сделав их не то незавершенными девушками, не то незавершенными юношами. И эти люди, неспособные увидеть все грани человеческой красоты, а новое и невиданное причисляя к ненормальному, ошибались.