– Вот и ты. – Притворная, натянутая улыбка лишь раздражала, но Делинда добавила к ней медленный торжественный хлопок вспотевших ладоней. – Поздравляю, Александр. Каспар больше не будет работать твоим телохранителем.
От ужаса Александр потерял не только дар речи, но и чувство реальности. Тело, невесомое и в то же время тяжелое, обдало жаром и тут же – холодом.
– Ч-что?
– Он стал плохо выполнять свои обязанности. Он перечит и дерзит. И, что самое оскорбительное, ему не обязательно для этого даже открывать рот.
На лице Каспара царили спокойствие и понимание, но взгляд его был печальным.
– Ты не можешь просто уволить его! – Александр подошел к ним ближе. – Это все из-за того, что я ушел без спроса? Клянусь, я больше не ступлю за порог дворца, только оставь его.
Привязанность этих двоих друг к другу находилась за гранью понимания Делинды.
– Почему вы так защищаете друг друга? – спросила она тихо. Казалось, почти испуганно и изумленно. – Что такого он сделал тебе, что ты так заступаешься за него?
– Он мой друг.
– И это все?
– Он тоже считает меня своим другом.
И только произнеся это вслух, Александр почувствовал, что ему в душу закрадываются сомнения, а подозрительное молчание Каспара лишь укрепило их.
Делинда глубоко вздохнула, устало закатив глаза. «Как все запущенно» – читалось на ее лице.
– Ты не станешь возражать? – Вопрос, но каждый услышал в нем скорее мольбу. Зов, призыв, последнюю попытку. – Ты просто уйдешь от меня?
Каспар поднял на него мутный взгляд, наполненный жалостью и болью.
– Я не могу остаться, мой принц…
– Уже не твой, – вставила Делинда.
– Я знал, что это будет последним шагом на пути к увольнению.
– Тогда почему его сделал?
– Этот шаг стоил того. Вы ведь запомните этот день.
– Как тот, из-за которого тебя уволили. – Слезы жгли глаза Александра, готовые скатиться по щекам.
Каспара это встревожило, но ответить ему не дали.
– Господи, заканчивайте эти сопли. Это всего лишь заслуженное увольнение. Я не могу спускать такое с рук, и на моем месте любой человек, Каспар, твоим выходкам давно положил бы конец. А ты, Александр… Взгляни на себя. Как ребенок. Не можешь принять эту жалкую трудность. О какой самостоятельности тогда может идти речь? Ты сейчас сам доказываешь, что не готов к ней.
Александр мог подписаться под каждым ее словом, но обида опаляла до боли в груди. Он проклинал себя за то, что не умел, как многие другие, держать чувства на цепи. Его терзания рвали Каспару душу. Слов не было, лишь извинения, и те могли ранить сильнее любого проступка.
– Пусть это послужит тебе уроком. А ты найдешь другую работу. По своему уровню. Я уже отдала распоряжение на выплату тебе компенсации в размере шести жалований. Это в два раза больше положенного, а уволенным она и вовсе не полагается. Считай, что это моя благодарность за те моменты, когда ты все-таки работал нормально.