Легкая дрожь била Александра. Слезы без устали скатывались по щекам, губы дрожали. Он не смел просить Каспара вернуться, как бы сильно этого ни желал, и потому лишь обнял его крепко, изо всех сил, не желая отпускать. Ошарашенный Каспар ненадолго замешкался, прежде чем обнял его в ответ. Нежно и мягко, словно от любого неосторожного движения принц мог рассыпаться в прах. Он легонько прижался губами к его макушке. Как же он хотел обнять его сильнее! Наклониться ниже, расцеловать его румяные щеки, коснуться их руками, коснуться шеи и прильнуть к его губам нежно и медленно, запоминая каждое долгожданное бесценное мгновение, вдыхая легкий запах кокосового масла. Сладкого и теплого, как объятия, в которых утопал принц. О большем он боялся мечтать.
Александр сел в машину рядом с Робин, чувствуя полное опустошение. Боль в душе не утихала. Ее часть осталась за дверью дома из черного кирпича.
– Вы в порядке? – забеспокоилась Робин.
– Нет.
– Чем я могу помочь вам?
– Увы, ничем, но спасибо.
– Давайте вернемся во дворец? Королева уехала, но все равно не должна злиться… – И она добавила тише: – …так уж чтоб сильно.
– Я не хочу обратно. – Александр уткнулся лбом в стекло, высматривая, не выглянет ли Каспар в окно. Но его все не было.
– Тогда чего вы хотите?
– Хочу…
«Быть рядом с Каспаром».
Александр вздрогнул, чувствуя, как приятное теплое волнение разливается по телу. Сердце сжалось. Признавшись в своем желании, он сделал его еще невыносимее и одновременно отраднее. Александр зажмурился, удерживаясь от соблазна схватиться за сердце.
– С вами все хорошо? – Робин наклонилась к нему.
– Я… – Александр не находил слов. Все мысли были заняты распознаванием неизвестных чувств. – Да. Поехали.
Но стоило отъехать, как горечь разлуки накрыла его новой волной. Каждый оставленный позади метр оставлял на его душе рубцы, и желание находиться рядом с Каспаром обрело новые краски, это имя теперь звучало в его голове каждую секунду, а образ вставал перед глазами вместо ночных улиц, которые они проезжали. Нежная улыбка расцвела на губах Александра сама, когда он с подступающим страхом и смятением понял: Каспар гораздо дороже ему, чем он себе представлял. Он любил его всегда, но отныне чувствовал, что эта любовь стала иной.