«В лесу ночевать не буду! — решительно заявил Денис. Как уже упоминалось он не был сторонником экстремального отдыха. — Сам ночуй!»
«Ну, тогда в Золотой Город!» — резюмировал внутренний голос.
Особого отличия местной «Рублевки» от аналогичного района, где обитала высшая аристократия Протектората Нейтен, старший помощник не заметил — все те же ухоженные дома, считай — дворцы, огромное количество зелени, широкие улицы, отсутствие на них не то что, отходов человеческой и нечеловеческой жизнедеятельности, свойственных земному средневековью, а даже мусора, толпы «чистой» публики, как на каком-нибудь модном курорте, или туристической Мекке, вроде Парижа, или Санкт-Петербурга, ну и, конечно же — стражники на каждом углу — куда ж без них, родимых.
Несмотря на то, что на данный момент Денис не пребывал в имидже Шрама — «старого солдата, не знающего слов любви», а скорее выглядел, как «нестарый солдат, знающий с какой стороны подойти к женщине», особого доверия у местных правоохранителей он не вызывал. Они с подозрением — видимо было что-то этакое в его имидже, разглядывали старшего помощника и пару раз даже вознамеривались свести с ним знакомство поближе, но, в последний момент, наткнувшись на многообещающий взгляд Дениса и на его не менее многообещающую ухмылку, резко теряли к нему всяческий интерес, сворачивали в сторону и продолжали патрулирование по другому вектору, который не соприкасался с траекторией движения старшего помощника. Ну, что тут можно сказать? — только одно — хороший стражник всегда чувствует, когда может найти приключения на свою жопу, причем именно ей и чует и, если он действительно профессионал своего дела, то искусно таких ситуаций избегает.
Воспользоваться апробированным способом поиска, а именно — арендой мальчишки, на сей раз не удалось. Во-первых, пока Денис добирался до Золотого Города, никого подходящего не встретил — как вымерли все Гавроши, а во-вторых, он хорошо помнил Воробья, который зарекался попадать в такие места. Поэтому пришлось искать гостиницу наугад.
К счастью, гостиниц в Золотом Городе хватало, вот только к несчастью, свободных мест в них не было, о чем свидетельствовали таблички соответствующего содержания. Таблички представляли из себя не куски картона, или фанеры, криво присобаченные перед входом в заведение — нет-нет, как говорится, отнюдь — это были прямо-таки произведения искусства, если называть вещи своими именами.
Прикладного, конечно же, но искусства! Подставки представляли из себя не треноги из неошкуренных деревяшек, а серебряные, или золотые сооружения, напоминающие шандалы… ну, может и не золотые и серебряные, а позолоченные и посеребренные, но, на вид держатели табличек были именно, что золотые и серебряные. Сами же таблички были выполнены черным по золотому, или же золотым по черному, или черным по серебряному, ну и так далее. Все было очень красиво, пристойно, но суть дела от этого не менялась — перед старшим помощником замаячил призрак ночевки в палатке. Не призрак коммунизма, конечно же, но тоже приятного мало.