Ууууу…
Но на пару я не опоздала. Хотя пришлось попрощаться с мечтой о завтраке. И зевала я, сидя на паре, так, что челюсти вывихивались.
– Ты слышала, – толкнула меня в бок Маша, еще одна моя подруга. – Наташка пропала.
Я пожала плечами.
– Не слышала. Загуляла с парнем?
– Её второй день дома нету.
– А вас, Хилкова Мария, на лекции явно нету. Выйдите вон!!! – прогремел над ухом голос Ливневского. – Я никому не позволю разглагольствовать на посторонние темы, если дело касается такого важного предмета, как генетика! Это основополагающий предмет в биологии! И он будет иметь огромное значение в вашей будущей жизни! Если вы захотите, например, узнать, кто отец или мать ваших будущих детей…
Я перестала слушать.
Про исчезновение Натальи так никто ничего и не узнает. Мечислав об этом позаботится.
Смерти двоих «знаменитых» поп-певцов также будут признаны естественными. Наверняка. Вампиры – мастера заметать следы. Но в случае с Натальей я все-таки настою на своем. Надо дать знать ее родителям. Обязательно.
Нет ничего страшнее неизвестности.
Тем более когда речь идет о твоем родном ребенке.
– Леоверенская, а вы полагаете, что все уже знаете о генетике?
– Нет, – ляпнула я.
Ливневский издевательски прищурился. Господи, как же от него воняло козлом…
– Тогда почему вы позволяете себе меня не слушать?
– Потому что я и так точно буду знать, кто мать моих будущих детей.
Класс грохнул хохотом. Ливневский побагровел. Выглядело это откровенно жутко.
– Вон из аудитории!!!
Я возражать не стала. Собрала тетрадки и вышла.
Увы.
Чтобы тут же наткнуться на нашу политологиню.
Эмма Эдуардовна Поросенкова (да-да, именно так!) была среднего роста тощей брюнеткой со стильной стрижкой и в очках без оправы. Институт она закончила шесть лет назад. Пришла на кафедру политологии (по большому блату) и с тех пор нещадно изводила студентов.
Она оказалась из тех девиц, которые стремятся быть святее папы римского. Шпаргалки на ее зачетах приравнивались к смертному греху. Отсутствие на уроках – тоже к греху, но чуть меньшему. А экзамен с первого раза ей вообще никто не сдавал.
Почему?
Да потому что никому из биологов и на фиг не была нужна та политология. Все сначала пытались списать. А потом…
– А-ааа, Леоверенская… Вы собираетесь сдавать мне экзамен?
– Да, – честно кивнула я.
– И когда же?
– Да хоть сейчас!
На лице политологини заиграла противная улыбка.
– А у вас разве сейчас не пара?
– Выгнали, – огрызнулась я.
– Вот как? И за что же?
– А за правду. Как политолог, вы должны знать – за нее всегда страдают, – огрызнулась я. Мне было уже все равно. Или просто бил отходняк после вчерашнего. Я могла наговорить все, что угодно. И Эмма, кажется, что-то поняла. Связываться она не стала. А вместо этого поглядела на меня из-под очков, став ужасно похожей на большую крысу, и хмыкнула.