— Если я появлюсь на публике как Лорен Грабл-Монро, — заговорила Дорси, оборачиваясь к матери, — вся моя жизнь превратится в цирк.
— Что же в этом дурного? — удивилась Карлотта. — Цирк — это прекрасно, я всегда его обожала. Кроме клоунов, конечно. По-моему, клоуны просто ужасны — ты согласна, дорогая? Взять хотя бы их грим. Не знаю, кто додумался раскрашивать клоунам лица? Говорят, это нравится детям. Глупости! Накрашенный мужчина — это насилие над реальностью; такое не по душе ни детям, ни взрослым. Я всегда говорила, что любить сюрреализм могут только ненормальные. Взять хотя бы этого… Дали: и сам был со странностями, и поклонники его…
— Карлотта, — с бесконечным терпением произнесла Дорси.
— Что, дорогая
— Мы сейчас говорим о другом.
— Да, в самом деле. О том, почему тебе необходимо явиться перед публикой в облике Лорен Грабл-Монро.
— Нет, Карлотта. Мы говорили о том, почему этого делать не стоит.
— Дорогая моя, это же будет так интересно!
Вдруг Дорси просияла — ее озарила гениальная мысль:
— Послушай, а почему бы тебе самой не…
Карлотта горестно покачала головой.
— Девочка моя, я бы всей душой — но, к сожалению, это невозможно. По двум причинам. — Она взяла у Дорси телефонную трубку. — Анита, может быть, ты перезвонишь через час? Нам с Дорси надо поговорить.
— Отлично, — бодро отозвался голос из трубки. — Но учтите: ответ мне нужен сегодня.
— Ответ ты получишь через час, — пообещала Карлотта.
Дорси уже открыла рот, чтобы возразить, но, повинуясь знаку матери, со вздохом повесила трубку и подвинулась на кровати, чтобы дать Карлотте место рядом с собой:
На миг ей вспомнилось детство. Испуганная дурным сном, девочка всегда бежала к матери. А дурные сны снились ей часто — сны об одиночестве и отчаянии.
Карлотта крепко обнимала дочь, прижимала к себе и баюкала, пока не утихали слезы. А потом говорила — всегда почти одно и то же, так что в конце концов Дорси запомнила ее маленькую речь слово в слово:
— Милая моя девочка, в жизни у тебя будет и одиночество, и отчаяние. Без этого не проживешь. Люди приходят и уходят; все они ищут в тебе то, что нужно им, и не замечают остального. Только мама будет любить тебя всегда, что бы ни случилось, — любить такой, как есть. Только мама никогда тебя не бросит!
Дорси становилась взрослее, и речи матери звучали иначе: все чаще она заменяла слово «люди» на «мужчины».
Прошли годы, и предсказания Карлотты сбылись. В горе и в радости мать оставалась рядом с дочерью. А люди (то есть мужчины) — что ж, они приходили и уходили, хоть и не совсем так, как имела в виду Карлотта: такого обращения с собой Дорси не допускала. Но все они (особенно мужчины), как и предупреждала мать, искали в Дорси то, что нужно им самим, и на все остальное им было наплевать.