109 килограммов
Рубенс все чаще остается с ней.
Раньше он мог уехать почти на весь день, мотаясь в город по делам и за продуктами. Не забывая заранее накормить и поставить чистый таз.
Теперь отлучается лишь в туалет, на кухню и встретить курьера. Спит на диване, смотрит телик, читает. Может часами кружить вокруг Сары, заложив руки за спину, любуясь. А потом садится рисовать.
Хуже всего, когда он говорит. Обижается, если Сара не отвечает. Тогда она просит его приготовить что-нибудь вкусненькое, и окрыленный художник взлетает по лестнице, не забывая накрыть свою музу шерстяным пледом. Обогреватель в последнее время не справляется с холодом подвала.
В моменты, когда она одна, Сара подтягивается. На сантиметр, может больше. Но не держится долго, резко отпускает руки. Пружина скрипит, от бетонной пыли режет глаза и хочется плакать. Но проклятый крюк, кажется, не отошел от потолка ни на волос. Сара смотрит на него, как поросенок на нож мясника, и сдерживается, чтобы не завизжать.
«Будь там два крюка, у тебя не было бы шансов, – успокаивает она себя. – Но он один».
Спина разрывается болью с каждым толчком, локти сдавливают невидимые тиски. Руки теперь могут держать Сару гораздо дольше, чем в первый раз, но ставка не на длительность подъема, а на количество подходов. Жар разливается по плечам, и Сара пробует снова.
Раз за разом.
111 килограммов
– Что ты хочешь на Новый год? Я могу приготовить что-нибудь особенное. – Рубенс выдавливает из тюбика немного геля на палец.
– Твое сердце. Я бы съела твое сердце.
Художник ухмыляется. Он по очереди ослабляет ремни и смазывает разодранные запястья и воспаленные язвы на щиколотках. Разгоряченной кожи касается легкий холодок, и зуд на несколько мгновений отступает. Пахнет мятой и чем-то таким, что делает противными все мази.
– Ты все обижаешься, – говорит Рубенс, стараясь не пропустить ни одного покрасневшего участка. – А ведь это лучшее, что я мог тебе дать. Твою грацию.
– Спина, – напоминает Сара.
Она не чувствует места, где поясницу поддерживает ремень. Возможно, там уже пролежни…
– Да-да, конечно, моя хорошая. Сейчас.
Он ложится на пол, как автомеханик подлезает под автомобиль на домкратах.
– А над праздничным меню ты подумай. В запасе есть еще несколько дней.
Запах мази усиливается, от него свербит в носу.
– Слишком плотно впился ремень, – кряхтит Рубенс снизу. – Не могу посмотреть, что там.
Нужно помочь. Подтянуться. Совсем чуть-чуть.
– Так… попробую подлезть.
Отпустить. Скрип пружины.
– А-а… милая, пальцы! – Сдавленный крик. – Мне пальцы зажало!