И Сергей вышел к деревне.
Штук двадцать низких изб, все как одна сколоченные из темной древесины, стояли прямой линией у косого обрыва. Их окна горели болезненно-белым светом, как флуоресцентная лампа в больнице, в глубине которой исчезает самый близкий человек.
Сергей поднялся на крыльцо, толкнул тонкую скрипящую дверцу и вошел в комнату. Голая бабка с обвисшими грудями, ложившимися на толстый живот, сидела на корточках в углу пустой комнаты. Рядом стояла женщина, которая несколько минут назад шла сквозь пургу, у ее ног красным шматком лежала девочка.
Сергей отшатнулся.
– Он пытался остановить суку с ребенком! – завывали черти за окном. – Отпустить жратву! Шалавушка наша, старушечка, он не достоин!
– Тихо! – оборвала их бабка и рассмеялась, из ее рта во все стороны полетели кровавые куски. – Ты ответил себе на вопросы, как я советовала? Твоя сила, твоя магия растет из темноты, из холода, что всегда был в тебе. Твоя ярость так прекрасна, так велика, что способна менять мир. Сигилы, ритуалы и прочая мишура тебе не нужны. Поэтому ты здесь.
Бабка обернулась к женщине.
– Он выполнит твою просьбу.
Просительница упала на колени, прямо в лужу крови, растекающуюся из-под разорванного тела ребенка, и поползла к Сергею, оставляя на гнилом полу смазанный красный след.
– Изведи его, миленький, сживи со свету. Пусть он сгниет. Он и его потаскуха. Пусть исчезнут.
Женщина обняла Сергея за ноги.
– Я кровь свою тебе отдала! Забирай и жри! Я приведу еще! Сколько хочешь, только сживи их со свету!
– Прикажи чертям, Сереженька, – сказала бабка. – Скажи словечко-два, вложи в них злость свою, ярость, искренне вложи, да побольше, как тогда на кладбище, и чертушки послушаются. Не жалей, злости у тебя ведь с избытком, источник не иссякнет. Ты не представляешь, как это приятно. Прикажи чертям.
Затихшая до этого момента темнота в груди распустилась перед глазами красными цветами. Сергей схватил женщину за волосы, поднял и ударил кулаком в лицо.
– Зачем, сука?! Зачем?! Это стоило того?!
Самоконтроль исчез, цифры, повторяемые раз за разом, забылись. Он повалил суку на пол. Ее толстое лицо скорчилось от боли и, казалось, обиды.
Бабка пронзительно хохотала.
Первый удар.
Нос съехал набок.
Второй удар.
Губы лопнули.
Третий.
Лицо женщины исчезло, и теперь на Сергея смотрел Димка Игнатов.
Четвертый.
Теперь он бил молоденького парня с пухлыми губами и короткой стрижкой. Парень раскрыл рот, пытаясь безуспешно вдохнуть, вобрать в отказывающие легкие хоть немного воздуха и…
Пятый.
Новое лицо. Веснушчатое, с прыщами, рассыпанными по лбу, и бледной кожей, которая быстро начала наливаться красным. Жилы на шее вздулись, алая борозда вдавила кадык и…