Емеля почти не запомнил, как плыл до коряжника. Сейчас, в середине дня, в нем не было тумана. Но птицы не пели, только тихо плескалась вода.
– Щука! – яростно прокричал Емеля.
В дно лодки тут же ткнулись, приветствуя.
«Ты вернулся...»
Чутье заставило глянуть влево. Там, в глубине, рубинами из клада мерцали огромные глаза.
Ярость немного угасла, а нутро кольнул страх. Но мысль о мертвой Манчихе подстегнула.
– Ты обещала выполнять… Обещала выполнять желания!
«Обещала?» – вопрос. Или утверждение? Емеля не понял, но, когда хотел спросить снова, позади послышалась работа весел.
– Так-так… Кто тут у нас? – с ухмылочкой спросил Кир.
Емеля застыл. Сзади, точно драккары викингов, к нему подкрадывались две лодки.
– Не ждал, стукач? Думал, никто не видел? Думал, я такое с рук спущу?
Кир говорил весело, но глаза были лютые.
– А не спущу. Не посмотрю, что мелкий.
– Тебя посадят, – разлепив губы, прохрипел Емеля.
Парни заржали.
– Пускай сперва поймают!
Они подплыли ближе. Минута – и…
– Жаль, Манчиху не отымел, – добавил Кир. – На тот свет отправилась… Туда ей, суке, и дорога.
– Скотина! – не выдержав, взревел Емеля. – Что ты понимаешь?! Она была лучше всех! Она моим другом была! Да если б не ты! Если б не вы… Да лучше б вы…
Он не успел сказать все, что так жгло язык. Лишь подумал. И мгновенно, вспышкой, в голове проснулась Щука:
«Это я исполню. Я помогу, мой сын…»
На руке дрогнули чешуйки, а вокруг, словно по щелчку пальцев, появился туман. Глазищи растворились в воде, и Емеля, заледенев, понял, что сейчас произойдет.
– Че за?..
– Ребзи, я…
Волна хлестнула семихвостной плетью. И первая лодка перевернулась, выбрасывая людей в воду, где их ждал ужас.
– Не надо!.. – закричал Емеля, но было поздно.
Друг Кира, который первым вынырнул на воздух, не успел сказать и слова: какая-то сила резко дернула его вниз, и Кир заорал, заметив, как метнулось рядом с ним огромное тулово.
Вода вскипела, выбросив алый фонтан. Отчаянно матерясь, парень во второй лодке пытался затащить в нее Кира, когда Щука напала снова: она выпрыгнула из воды, широко раззявив страшную пасть. И Емеля – мокрый, оцепеневший – еще успел увидеть, как на ее «короне» болтаются ошметки мяса.
Многоголосый вопль, опрокинутая лодчонка. Место, где только что барахтались люди, забурлило, точно рыбий котел. Малахитовая вода стала розовой, затем – ярко-красной. Лодку Емели качнуло, и ужас, что вспыхнул от этого, заставил взяться за весла и грести, грести, прочь, быстрей, от проклятого места и проклятой Щуки, от голоса совести и…
– Помоги!
Хрип за спиной.