Тут я многое позабыла и помню неясно, но знаю, что мы часто собирались у Игнатьевых в доме на Павловском шоссе, и дядя Павел нам много рассказывал о положении дел, о его тревогах, о его докладах Государю, который выслушивал все с интересом, но его окружали люди, ставившие личное выше всего, которым судьба России была безразлична, и они умели повернуть дело к своей выгоде. Вырубова была в родстве с Игнатьевым через Танеевых и несколько раз старалась сблизить Игнатьевых с Распутиным, но они наотрез отказались от чего-либо подобного. К ним часто приезжала сестра Смирнова, и через нее мы узнали о первых вспышках революции и о том, что творилось в столице.
Помню, как мы были в церкви Всех Скорбящих Красного Креста в Царском. Нас тогда поразили новые прошения на житиях и отсутствие молитвы о Государе и его Семье на великом выходе после отречения. В это время все царские дети и Вырубова болели корью, и Государыня сама за ними ухаживала, так как доктора (не помню их имен) отказались их лечить после переворота. Масоля и Тюря служили в одном из военных госпиталей сестрами милосердия. Им советовали нацепить красные банты для большей безопасности, так как почти все это сделали, а многие украсили ими своих кучеров из потворства пьяной черни. Сестры же никогда этой гадости не надевали. С нами в одном доме жила семья Красина, то есть сама Красина со своими тремя мужьями и тремя дочками от всех трех мужей. Жил-то с ней один муж, но ежедневно приходили два другие. Как только началась революция, я велела сжечь все красные ленты, которые были в доме, и заодно красное вельветовое платье Ловсика, которое она ненавидела. Иногда дети играли с красинскими во дворе. После переворота маленькие Красины ходили с большими красными бантами на груди и, подойдя к малышкам, как мы тогда называли Лапа с Ловсиком, спросили: «Вы разве не знаете, что Николая больше нет? Почему вы не надели красные банты?» Дети ответили: «Мы не знаем никакого Николая, но мама велела красные ленты сжечь». «Николай раньше был царем», – сказали Красины, а Лап ответил: «Если ты говоришь о Государе Императоре, то так его и называй». Повернулись и ушли. После этого те оставили наших в покое.
Когда Масоля и Тюря со своими сестрами и врачами узнали, что врачи отказались ходить за царскими детьми, они попросили старшую сестру позвонить во дворец и просить разрешения помочь в уходе за ними. Сама Императрица подошла к телефону, была очень тронута, благодарила, но от помощи отказалась, так как сама вполне справлялась. Государя тогда не было в Царском, и ходили всевозможные слухи. Первые дни были очень тревожными, но тихими, однако это было невыгодно для тех, кому нужно было поднять чернь и подбить ее на преступления. Для этого был пущен в ход разгром винных погребов и лавок, так что по улицам, буквально, вино и водка текли рекой, а воздух был насыщен винными испарениями. Государь на время войны отменил продажу водки, что благотворно сказалось на населении, и только горькие пьяницы из мужиков оплакивали эту меру. В Новгороде дрогисты