Тогда многие возделывали огороды за Царским, чтобы иметь хоть какие-нибудь овощи. У нас был огородик вместе с Мухановыми, который мы обрабатывали по очереди, а Лапушка ходил в известные дни сторожить по ночам школьный огород. Конечно, всюду тогда воровали, так как хотели есть и добывали еду, кто где мог. Фуга нашла какое-то садоводство в окрестностях Царского и нанялась туда работницей. Там выдавали довольно большой кусок черного хлеба в день вместо оплаты. И вот наша Фугишечка трогательно вставала каждый день в пять часов утра, чтобы вовремя добраться на работу (дорога занимала час туда и час обратно), а вечером возвращалась со своим куском хлеба, который делила на всю нашу семью. Она загорела как негр, и другие работники называли ее Генеральшей, так как она исполняла добросовестно свою работу: таскала горшки, носила землю, полола и поливала огород, не принимая участия в сплетнях и пересудах других. Так она проработала все лето, а наши малыши, Ловсик и Лапушка, всегда старались принести нам из школы кусочек чего-нибудь съестного.
Не помню, тогда или позже мне дали знать из датского консулата в Петербурге, чтобы я туда явилась. Когда я пришла в бывшее помещение гостиницы «Дагмар», то встретилась с Варварой Ильиничной Мятлевой, которая спросила: «Вы тоже за посылкой?» Я ответила, что нет и что я сама не знаю, зачем меня вызвали, на что она возразила: «Ну, значит, посылка!» Меня провели в кабинет консула. По дороге я заметила Скерета, который стоял, прислонившись к окну, но сделал вид, что со мной не знаком, и я решила, что он, видно, не хочет, чтобы знали о его службе. Консул меня усадил и спросил, не нуждаюсь ли я в каких-нибудь съестных припасах, вроде муки, масла, какао и так далее. Я вытаращила на него глаза. Мы давно забыли о таких лакомствах, и сказала, что очень нуждаемся, но не в состоянии за это платить, и что я могу ему предложить несколько оставшихся у меня миниатюр в уплату. Он сказал, что ему поручено передать даром посылку провианта и что мы будем иногда получать такие посылки, за которыми я, по получении извещения, должна приходить лично или вместо меня доверенное лицо. Позже мы узнали, что посылки были от милой Веры Масленниковой. Консул был очень любезен и направил меня в их кладовые с очень милой датской сестрой милосердия, которую он вызвал по телефону. Она была вся в белом, еще очень молодая и расторопная. Кладовая оказалась небольшой светлой комнатой, уставленной ящиками и тюками с сахаром, чаем, маслом, какао, мукой и банками сгущенного молока. Сестра мне быстро собрала и упаковала большую посылку, затем проводила меня к выходу, а попутно она мне показала большую столовую, где они кормили несколько сот детей. Все это делалось даром. Когда я добралась домой со всеми этими лакомствами, не было конца радости всей семьи. Таких посылок мы получили несколько. Иногда за ними отправлялась Настя с кем-либо из детей. В последний раз, когда она поехала уже при большевиках, то увидела, что консульство было оцеплено и что туда никого не пропускают, а кто по глупости и входит, то больше не выходит, так как их и персонал арестовали. К счастью, она сообразила, что лучше уйти подобру-поздорову.