.
Эти расширенные функции, которые приобретает сексуальность при неврозе, не обязательно ведут к возрастающей, по сравнению с относительно здоровым человеком, сексуальной активности. Может произойти и это, но они могут повлечь усиление запретов. Со здоровым человеком вообще сложно сравнивать, поскольку даже в «норме» существует масса различий: по половой возбудимости, по силе и частоте сексуальных желаний, по формам полового самовыражения. Но все же есть одно существенное различие. Мы говорили о нем в связи с воображением[75]: сексуальность ставится на службу невротическим потребностям. По этой причине она часто приобретает мнимую важность, в смысле заимствования значимости из несексуальных источников. И хуже того, по той же причине сексуальное функционирование легко нарушается. Тут и страхи, тут и ряд запретов, сюда же примешивается и проблема гомосексуальности, и перверсии. Наконец, поскольку половая активность (включая мастурбацию и фантазии) и особенности ее формы определяются (или, по крайней мере, отчасти определяются) невротическими потребностями или запретами, она часто становится компульсивной. Все эти факторы могут привести к тому, что невротический пациент начинает вступать в сексуальные отношения не потому, что он этого хочет, а потому, что надо угодить партнеру; потому что надо получить подтверждение, что его хотят или любят; потому что надо успокоить какую-то тревогу; потому что надо доказать свою власть или потенцию и т. п. Сексуальные отношения не столько определяются реальными желаниями и чувствами, сколько влечением к удовлетворению каких-то компульсивных потребностей. Даже без намерения унизить партнера, он перестает быть личностью и становится сексуальным «объектом» (Фрейд)[76].
Подходы невротика к этим проблемам так бесконечно разнообразны, что нет смысла даже пытаться здесь охватить все возможности. Особые затруднения в любви и сексе являются лишним доказательством общего невротического расстройства. Такое разнообразие появляется благодаря не только индивидуальной структуре характера невротика, но и особенностям его прошлых и нынешних партнеров.
Это разграничение может показаться искусственным, поскольку психоанализ показал, что чаще, чем это предполагалось ранее, выбор партнера делается бессознательно. И мы вновь и вновь находим подтверждение справедливости концепции. Справедливость этой концепции подтверждалась вновь и вновь. Но мы были так же готовы перейти к такой крайности, полагая, что каждый партнер – это индивидуальный выбор; а такое обобщение неверно. Следует выставить границы в двух направлениях. Сперва необходимо спросить: кто делает «выбор»? Само слово предполагает возможность выбирать и разбираться в выбранном партнере. Невротик ограничен и в том и в другом. Он способен выбирать только в той степени, в какой его представления о других не искажены всеми теми факторами, которые мы уже обсудили. И в этом строгом смысле то, что остается, вряд ли попадает под название «выбор». «Выбором партнера» в данном случае является чувство влечения к другому на почве неудовлетворенных требований невротика: его гордости, его потребности властвовать или эксплуатировать, его потребности капитулировать и т. п.