После некоторых колебаний, Мэри надумала явиться к шерифу и попросить защиты, ибо теперь очень боится за собственную жизнь и жизнь детей.
Шериф Гастон выслушал сие необычное повествование, заверил женщину в том, что она поступила правильно и даже пообещал ей помочь получить деньги из премиального фонда, который как раз в тот день – 13 июля – был официально учреждён. Первоначально денежная сумма в фонде составляла 1 тыс.$, выделенных губернатором штата, но очень скоро к ним добавились деньги от администрации округа Тарстон и пожертвования жителей и бизнесменов.
Закончив на этом общение с женщиной, шериф распорядился немедленно доставить на допрос Джеймса Уилсона (James H. Wilson, но в отдельных газетных публикациях того времени встречается неверное написание George H. Wilson). Сложно сказать, в какое русло повернулась бы эта история далее, если бы Уилсон повёл себя не так, как повёл во время этого допроса. Нет у прошлого сослагательного наклонения, есть только данность, которую мы изменить не в силах. А данность эта заключается в том, что во время беседы с шерифом Джеймс Уилсон подтвердил наличие неких «провалов памяти» и «неосознаваемых интервалов времени» и допустил в качестве предположения, что действуя в состоянии подобного «помрачения рассудка», он мог бы совершить убийство четы Кобл.
Что и говорить – очень странное признание, полученное при очень странных обстоятельствах!
Тем не менее, услышанное вполне устроило шерифа. Он отправил Джеймса под замок, а сам озаботился скорым оформлением ордера на арест. За этим дело не стало и нужная бумага появилась в течение нескольких часов. Voi la! – преступление было фактически раскрыто.
Уилсон, посидев на скудной тюремной баланде 3 дня – а на заказ блюд из ресторана денег у него не имелось! – пришёл в сознание и заявил, что полностью отказывается от всего того, что наговорил на первом допросе. Арестант стал требовать не только вызова адвоката, но и представления улик, а также очной ставки с женой! Он заявил, что устал, хочет домой и его очень ждут на работе. На протяжении нескольких дней Уилсон буквально бесился в своей клетке, то впадая в ярость, то в прострацию, то требуя свежего воздуха, то – отказываясь от прогулок.
Выпускать его, разумеется, никто не собирался. То, что Джеймс Уилсон был явно нездоров головушкой, превращало его в отличного обвиняемого, ну ещё бы – задумайтесь сами на минуточку! – безумный человек, совершает безумное преступление, ведёт себя совершенно иррационально и потому никакой логики и смысла искать в его поведении незачем. Очень удобная мишень для всевозможных юридических манипуляций, что и говорить!