Охрана заупрямилась и побоялась за собственные жизни — мерзавцы! Пришлось потратить немало сил, чтобы свести Аденауэра с гордым и амбициозным бастардом рода Валуа. Воспитанный вместе с братьями, жадный до громкой победы, Жан де Вильен из Льежа, впрочем, тоже не интересовался деньгами — и вновь несколько секретов и артефактов Ганзы обрели нового владельца…
Именно бастарду Валуа уготовано умереть под огнем Палача ДеЛара. И когда он умрет, его отцу ничего не останется, как прислать настоящего бойца для отомщения за свою кровь. Так или иначе, одной проблемой меньше.
Сеньора Кельна, Конрада Аденауэра, было не жалко — он, из оставшихся пяти золотых поясов, был самым молодым, и его легко списали коллективным решением. Отдали глупцу на разграбление весь юг города — пусть будет счастлив.
Тем более, что Ганза изрядно потратилась — когда стало понятно, что Механизм Борецких запаздывает, было решено спровоцировать мировую войну. Но вместо этого, за то море потраченного золота, получился какой-то пшик со сгоревшим Кремлем… А ведь за регион Восточной Европы отвечал именно Сеньор Кельна — ему и расплачиваться за отрицательный баланс. Ссуды, которые сейчас запрашивались из Российской Империи для войны с Юсуповыми, никак не покроют эти затраты — тем более, для того чтобы их дать, требовалось разблокировать город. Целая гражданская война задерживалась из-за ДеЛара!
«Настоящий психопат», — недовольно пожевал Ходенберг губами. — «Впрочем, такой и был нужен».
Всего одна женщина, и столько ущерба… Напрасного ущерба — ведь Армагеддона нет. Впрочем, контрольные сроки все еще не вышли…
— Монсеньор, директорат Ганзы запрашивает видеоконференцию на четырнадцать часов. Тема: увеличение финансирования для найма второго виртуоза. Дело в том, что утренним поездом прибыл второй ДеЛара. Молодой, но с перстнем ранга Силы. Войско ДеЛара увеличилось в два раза, и второй виртуоз ДеЛара изволит принять участие в битве…
— Досье готово? — Повернулся к нему Ходенберг, но не обнаружил в руках слуги папки с бумагами.
Электронике он не доверял абсолютно — только бумага, хорошо зачарованная и защищенная от просмотра чужим взглядом. Да и было откровенно приятно держать всю человеческую жизнь в своих руках — от первых шагов и детских страхов до последних секунд жизни.
— Разумеется, монсеньор, досье ожидает вас в вишневой комнате.
— Мог бы и принести. — Прислушался сеньор Любека к внутреннему чувству времени и понял, что до видеоконференции осталось двадцать две минуты и сорок секунд. — Я проглядел бы на ходу.
— Там шесть томов, монсеньор. И продолжают допечатывать седьмой, последний.