— Стоять. — Легла на плечо широкая ладонь. — Максим, вернись и прими свою судьбу. Он никуда не уедет.
Постоял некоторое время на лестнице, переживая нахлынувшую волну чудовищной несправедливости — ощущение, всякий раз сопровождавшее мою встречу с завучем. Да, обычно до этой встречи что-то горело, взрывалось, падало, пропадало и находилось у меня дома. Но никогда все обстоятельства дела не изучались полностью! Я даже как-то ходил к нему с адвокатом — и что бы вы думали? Он даже адвоката заразил своим скептицизмом! Дескать, нашедшийся автобус с конструкторами Аэрбасса — это не повод для радости! Весь мир ищет — а они живые, здоровые, работают на нашей даче, ягоды свежие едят… Но нет — постоянная критика. И эти люди сами жаловались на проблему космической программы княжества!
— Я, кстати, ногу себе повредил… Может, я потом с Русланом Артемьевичем встречусь? И справку от врача принесу.
— А как ногу повредил? — С заботой поинтересовался Шуйский. — Руслан Артемьевич спросит.
— Забыли про ногу. — Я с невозмутимым видом развернулся и принялся подниматься по ступеням.
Правда, последние шаги уже откровенно подкрадывался ближе, стараясь не шуметь.
В гостиной комнате четвертого этажа мало чего изменилось с прошлого вечера: разве что стоял над закрытым гробом Руслан Артемьевич в расстёгнутом черном пальто и с великой скорбью на него смотрел.
— Я знал, знал, что так произойдет. — Шептал он, с тоской проводя подрагивающими ладонями над лакированным деревом. — Это моя ошибка…
Позади меня звучно откашлялся Артем.
Руслан Артемьевич встрепенулся и посмотрел в нашу сторону.
— Самойлов, вы почему не в гробу? — Строго уточнил он у меня.
— Виноват, исправлюсь! — Браво рапортовал я, выпрямившись с руками по швам.
— Отставить!
Руслан Артемьевич заложил руки за спину, поджал губы и мрачно смотрел на нас Артемом.
Думать, что на Артема тоже — было как-то спокойнее.
— Самойлов, что вы обещали мне на выпускном?
— Э-эм. Вспомнить, где кейс с ураном, который я не брал?
— Вторым пунктом!
— Не устраивать войну.
— Вот именно! И что я вижу сейчас?!
— Но это не я! — Возмутился уже совершенно искренне.
— А кто обещал принять в ней участие во вчерашних новостях?! — Гремел строгий голос, усиленный неплохой акустикой помещения. — Разве этому мы тебя учили?
Вообще-то этому и учили, но я предпочёл маску покаяния и скорби, подсмотренной на картине Федора Решетникова. Обычно эта форма мимики уменьшала время до вызова родителей в школу. Впрочем, ближайший родственник ходил где-то по городу и собирался убить местных хозяев…