Выйдя из клиники. Алекс посмотрел на часы: уже два, еще полчаса, и ни в одном, даже самом захудалом ресторанчике, они не получат и чашки кофе. Галльские правила, что тут поделаешь! Это вам не Москва, где можно обрести хоть тарелку борща, хоть антрекот в любое время дня или ночи, главное места знать.
Он огляделся, и взгляд сам собой зацепился за вывеску: «У папаши Жака».
— Ага, вот сюда мы и пойдем, — пробормотал он и толкнул тяжелую деревянную дверь.
В небольшом зальчике было почти пусто; навстречу Верещагиным вышел немолодой мужчина в белом фартуке, разгладил седые усы и спросил:
— Обедать желаете?
— Да! — в один голос закричали мальчишки.
Катя добавила сладким голоском:
— Если это возможно, конечно.
Мужчина снова разгладил усы и поинтересовался:
— Здесь желаете или на террасе?
— Наверное, на террасе, если там найдется местечко, — решил Алекс. — Вид на горы ведь?
— Тут со всех сторон вид на горы, не промахнешься, — усмехнулся хозяин ресторана.
Он не спросил у Карвера, что удалось узнать про ресторан, где ужинал убитый, ну, и ладно. Сам сейчас посмотрит. Хозяин — как его, Жак Фурнье — вроде бы контактный, можно попробовать поговорить…
«Антрекот по-виноградарски с зеленой фасолью» — вспомнил он и спросил именно это блюдо. Глядя на отца, мальчишки заказали то же самое, а Катя предпочла утиную грудку.
— А почему это мясо так называется, по-виноградарски? — спросила она, глядя на коричневые антрекоты, политые еще шипящим маслом.
— Потому что его жарят на сухой виноградной лозе, — охотно ответил усач в белом фартуке. — Это придает говядине особый аромат.
После горячего перешли к десерту, и, пока дети расправлялись с крем-брюле, Алекс вернулся с террасы в зал. Папаша Жак убирал со столиков солонки и перечницы.
— Скажите, господин Фурнье, местная стража ведь уже расспрашивала вас о чернокожем молодом человеке, который ужинал у вас два дня назад?
— Расспрашивала, а как же. А вы, простите, тоже из стражников будете?
— Нет, не совсем. Я частный детектив, но господин Карвер попросил помочь ему с расследованием, — честно ответил Алекс.
— Ясно… Погодите минутку, я это все отнесу и сварю кофе, тогда и поговорим.
За чашкой отличного кофе папаша Жак рассказал, что чернокожий мужчина и в самом деле здесь ужинал и попросил комнату на ночь. Оставил сумку, сказал, что вернется часов в одиннадцать вечера, но так и не пришел.
— Ага, а сумку стражники забрали?
— Да, конечно, вот только… — Фурнье замялся.
— Он оставлял что-то еще? — понятливо кивнул Верещагин.
— Не он, — выдохнул хозяин ресторанчика. — Покойник только ушел, как прибежал мальчишка, рассыльный, я его знаю. Он оставил конверт для господина Кенвуда…