Я послушалась, принесла портреты. Марианна погладила фотографию мамы согнутым пальцем.
– Красивая, верно?
– Да. Красивая.
– Она из деревни была, сирота. Но в городе быстро освоилась, хотя ей нелегко пришлось – мама со мной вместе приехала в Свердловск, отца я не помню, он умер сразу после моего рождения. Устроилась уборщицей в Горный институт, мыла и в музее. Я там и выросла – среди минералов… Воображала, что это моё царство, что я там – царица. Вот и царствую до сих пор. А потом мама умерла от скоротечной инфекции, врачи просмотрели – лечили, да не от того. Я ещё в школе училась, никого и ничего у меня в целом свете не было, только музей. И Константин Константинович.
– У него с вашей мамой был роман?
Марианна возмутилась:
– Зачем же сразу роман? Не все такие, как… – Она запнулась, но прикусила губу не без удовольствия – увидела, что я прекрасно поняла, о ком речь. – Константин Константинович был прекрасный человек и великий учёный. Первооткрыватель месторождений, неутомимый исследователь, недооценённый гений. Но ему не повезло с семьёй, жена была вздорная, балованная дворянка. Они расстались перед войной, Ксения Михайловна уехала куда-то на Дальний Восток с младшей девочкой. Дети ему тоже, каждый по-своему, доставили мучений. Старшую дочь Юлю хорошо помню – красивая была девушка! Артисткой в Ленинграде стала. Но характер – вулкан! Один его сын, кажется, с ума сошёл, другой погиб, а вот третий профессором стал, выдающимся. Что с той девочкой, младшей, не знаю. Сам Константин Константинович незадолго до войны сошёлся со своей лаборанткой Агнией.
– Вы уверены? – В дневниках Ксении действительно упоминалась Агния, но только в связи с институтскими делами.
– Абсолютно уверена. Агния даже успела родить ему дочку, он назвал её Любовью.
– Он много что называл любовью, – не удержалась я.
Мне обидно было за Ксению и не хотелось выслушивать дифирамбы К.К. Но возможно, моя мама права – я не чувствую и не понимаю людей, сужу о них только с одной стороны, избегаю объёмной картины. Вот для Марианны, например, К.К. стал светом в окне, он позаботился о ней в то время, когда никого вокруг больше не было. Хлопотал об опекунстве, пристроил на работу в музей, определил будущее. А в мире Ксении он был демон-разрушитель. С одной стороны, действительно выдающийся учёный, с другой – конченый эгоист, не любивший в целом мире никого, кроме себя и своей науки. Таким людям нужно запретить произносить само это слово – любовь.
– Ты сердишься на него, – с интересом сказала Марианна Аркадьевна. – А ведь ты его даже не знала! Начиталась дневников Ксении Михайловны и вообразила, что имеешь цельный взгляд на вещи.