Дальнейшее – молчание. Мама демонстративно включила пылесос, а я достала из холодильника коробку с тортом и поехала в Пионерский посёлок. Мне было обидно до слёз: почему мама не ценит того, что я делаю для семьи, почему не хочет признать, что я всем для неё пожертвовала? Никогда не произнесу эти слова вслух, они звучат пошло и глупо, но всё-таки их написала.
Марианна Аркадьевна жила в однокомнатной квартирке на восьмом этаже блочного дома. Квартирка захламлённая, тесная, заставленная мебелью. На книжных полках – камни, закрывающие доступ к книгам. Раскормленный кот обнюхал мою сумку и удалился на балкон, где у Марианны была и курилка, и цветник одновременно. Пахло табаком и геранью.
Хозяйка принарядилась, я впервые увидела её не в строгом тёмно-синем жакете и длинной юбке, а в просторном балахоне без рукавов. Поразили её руки – тонкие и бледные, они напоминали стебли увядающего растения, не догадывающегося о своей скорой гибели. Торт Марианна приняла недоверчиво, проверила срок годности и даже обнюхала коробку, точно как кот – мою сумку.
– У нас недавно соседка отравилась несвежим кондитерским изделием, – объяснила Марианна. – Посиди в комнате, я сейчас. Достань пока рюмки из секретера и открой коньяк!
Я повиновалась, хотя совсем не хотелось пить коньяк посреди бела дня. Рюмки, судя по всему, не покидали секретер целую вечность, потому что успели прилипнуть к полке намертво. Я побоялась их разбить, поэтому – клянусь, только поэтому! – открыла дверцу соседнего отделения, думая, что найду там другую посуду. Но увидела только стопку книг и два фотопортрета в дешёвых рамках: на одном молодая женщина с красивым, хотя и несколько простоватым лицом, на другом – профессор Матвеев К. К. в мундире преподавателя Горного института, по-моему, тот самый снимок, который впоследствии выбрали для памятника. Но я не могла оторвать взгляда от фотографии женщины.
– Это моя мама, – сказала Марианна Аркадьевна.
Я и забыла, как тихо она ходит! В руках у Марианны дрожал поднос, ходуном ходили чашки с чаем, из одной уже пролилось на блюдце. Я забрала у неё поднос, поставила на стол и, точно как маму утром, усадила Марианну на диван. Кот с недовольным мурявканьем вернулся с балкона в комнату – осуждал меня за бестактность.
– Простите, Марианна Аркадьевна… Я просто рюмки искала. Я не шарила специально, вы не думайте!
– Рюмки-то на самом видном месте стоят, – ехидно сказала Марианна, и я стушевалась. Не хотелось упрекать старуху в неопрятности. Вблизи она выглядела совсем дряхлой, сквозь редкие, крашенные в рыжий цвет волосы проглядывал череп. – А фотографии эти я тебе так и так собиралась показать. Дай-ка их сюда.