– А я здесь при чём? – удивился Нестор.
– Мы все теперь заложники зомбера, – улыбчиво объявил Хвощёв. – Хорошо ещё, что ушли в партизаны.
– И сколько нам сидеть в партизанах?
– Завтра поедете на задание. Потом мы провернём одну контрразведывательную акцию с помощью агента А-1, и ваше заточение закончится. Возможно.
– Но ведь вы не имеете права так со мной обращаться! – не выдержал Нестор. – Вы не должны меня заставлять делать то, что я не хочу делать!
– Вы правы, – мягко и впервые без улыбки ответил начальник службы безопасности «Призрака». – Считайте это мобилизацией на время военных действий. Между прочим, это так и есть: идёт война цивилизаций, русской и западной. Отечество в опасности, и никто из нас, если он истинный патриот, не должен кивать на соседа и прятаться за его спиной, мол, моя хата с краю. Вы обязаны защитить тех, кто рядом, родных и близких, друзей и любящих вас женщин.
Слова застряли в горле. Вновь пришло ощущение вины, хотя упрекнуть себя в чём-то Нестор не мог.
Хвощёв оценил его красноречивое молчание.
– Я знаю вас мало, Нестор Евлампиевич, но уверен, что вы сделаете правильный выбор. Во всяком случае обещаю вам обсудить наши проблемы после операции с президентом Нацбанка. Дело не терпит отлагательств. Я дам все материалы по ситуации в стране для всестороннего анализа, и вы поймёте, почему мы так настойчивы в вопросах ограничения вашей свободы.
На губах Хвощёва заиграла обычная улыбка, и Нестор расслабился, чувствуя расположение к майору.
– Корректировать членов Комитета я всё равно не стану.
– Не надо, мы обойдёмся своими силами.
– Жанна?
– Нет, пойдёт первый. Он уже занимается Комитетом. Кстати, могу сразу немного успокоить: Иван Егорович Козодоев чист.
– Это… хорошо.
– Но зомбер сейчас не у него, а у Мараева, и это нас чрезвычайно тревожит.
Нестор промолчал.
Хвощёв кивнул, пожелал ему спокойной ночи, растаял в очках.
Делать было нечего, оставалось только ждать обещанного материала, изучать подходы к главе Нацбанка да успокаивать нервы. И хотя квартира «Призрака» не перестала казаться своеобразной тюремной камерой, появившаяся надежда на позитивное развитие событий и смену рода деятельности расслабила слипера.
Он позвонил Стасу.
– Наконец-то, – отозвался капитан экранолёта. – Я тут изнываю от безделья. Ты приехал?
– А ты?
– Сижу у родителей, пытаюсь успокоить, хотя что делать, не знаю.
Нестор помолчал, принимая решение.
– Когда у вас суд?
– Завтра в двенадцать.
Нестор невольно усмехнулся: суд в Ярославле над отцом тоже был назначен на двенадцать часов дня.
– Я подъеду, диктуй адрес суда. На Тухачевского?