Тук-тук-тук. В этом стуке, казалось, был заключен и вопрос, и приглашение, и просьба. Сначала Дэниел непроизвольно потянулся к двери, чтобы открыть замок и посмотреть, кто снаружи, но потом резко отдернул руку. Часы на столе показывали 00:19. Ему не разрешалось открывать дверь или выглядывать в окно до тех пор, пока не наступит рассвет.
Почему? Его охватил страх. И раньше это правило сбивало с толку и даже тревожило, но теперь от него повеяло чем-то по-настоящему жутким. Кто это? На что Бран запрещает мне смотреть?
У Дэниела даже пальцы зачесались – так ему хотелось отодвинуть занавеску и выглянуть в окно. Окно находилось у двери, и все, что ему достаточно сделать – это отодвинуть уголок занавески и выглянуть.
Стук затих. Дэниел в напряжении ждал, но все равно вздрогнул, когда стук послышался у стены рядом с дверью, а затем начал медленно поворачиваться вслед постукиваниям, разносившимся по всему дому. Вот легонько постучали в окно. Затем раздались более глубокие и медленные звуки у стены прямо над плинтусом. Дэниел попытался сглотнуть, но во рту все высохло, и язык прилип к нёбу.
Не бойся. Дверь заперта. Что бы это ни было, внутрь ему не попасть.
Он прокрался к камину, стараясь не шуметь, чтобы не воодушевить существо снаружи, но ему отчаянно захотелось тепла и света. Он положил небольшое поленце на тлеющие угли и подождал, пока оно вспыхнет.
Постукивания эхом разносились по всему дому, доходили до самой крыши, и страх вновь охватил Дэниела. Адреналин хлынул в кровь, наполняя его энергией, которую он не мог потратить, и заставил дергаться. Что могло добраться до крыши? Возле дома нет ни лестницы, ни упавших деревьев, по которым можно взобраться. Что там такое, черт возьми?
Стучавший полностью обошел вокруг здания и снова достиг двери – раздалось финальное тук-тук-тук, медленное и серьезное, как последнее предупреждение. Затем наступила тишина.
Дэниел, скрючившись, сидел на полу, у огня. Прежнее теплое чувство, что он испытывал к Крейвен Мэнор, испарилось. Сейчас ему больше всего на свете хотелось, чтобы рассвет наконец прорвался сквозь адскую тьму и чтобы он мог уйти. Огонь еще как следует не разгорелся, и спина у Дэниела мерзла, а по телу периодически пробегала дрожь. В ночи любой тихий звук казался грохотом. Скрипели на ветру ветви. Жужжанье и шорохи насекомых звучали, как язык пришельцев. Каркнула и затихла в темноте ворона.
Тянулись минуты, превращаясь в часы, и усталость все же победила Дэниела. Он повалился бочком на коврик у камина и задремал. Когда он наконец окончательно проснулся, сквозь края оконных занавесок пробивался рассвет.