К слову, доктор Пэйн проведал меня спозаранку, а после устроился пить чай с Роуз на веранде. Я убедилась, что оставляю ее в надежных руках, и распрощалась…
Первым делом я отправилась к Рут Миллер. Викарий с сестрой жили в небольшом коттедже на полпути между Дорсвудом и усадьбой Хьюзов. Место было по-своему удачное: рядом и деревня, и церковь, и кладбище, так что священнику не приходилось далеко ходить. Пейзаж, правда, унылый, но ко всему привыкаешь.
Я как раз сворачивала к коттеджу, когда из-за него выкатил викарий Миллер на велосипеде. Рама была маловата, так что ездоку приходилось чересчур высоко задирать колени. В сочетании с черными одеждами священника, его круглыми очками и жизнерадостным румяным лицом смотрелось это умилительно.
– Мисс Райт, здравствуйте! – крикнул он на ходу и, рискованно оторвав руку от руля, приветливо помахал.
– Доброе утро, викарий, – откликнулась я, улыбаясь в ответ.
Он проехал еще немного и затормозил.
– Вы ко мне?
– Нет-нет. Я к вашей сестре.
– Рут будет счастлива вас видеть.
Я не стала его разубеждать. Вежливо распрощалась и отправилась дальше.
Домик священника оказался старинным, под соломенной крышей и с узкими оконцами. О нем любовно заботились: крыльцо сверкало, в горшках росли георгины, а дверной молоток был начищен до блеска. Дивной красоты душистый горошек смягчал мрачную строгость каменных стен. Жаль, сада как такового не было, вокруг простиралась каменистая пустошь. Должно быть, осенью и зимой здесь дуют ужасные ветра!
Тяжелая дверь распахнулась, стоило мне постучать.
Сестра викария была одета по-домашнему, в серую твидовую юбку, блейзер и передник, на ногах – крепкие ботинки. Ни украшений, ни следа косметики. Волосы небрежно зачесаны и сколоты сзади, на щеке – пятнышко муки.
В вечернем платье она выглядела неловкой дурнушкой, зато в таком неброском виде оказалась удивительно хороша. Похоже, Рут Миллер из тех скромных воробьев, кого яркое оперение уродует, а не превращает в колибри.
– О! Это вы, мисс Райт. – Вопреки моим ожиданиям, мисс Миллер и впрямь обрадовалась. – Проходите! Я как раз испекла кексы.
Тон у нее, правда, был скорее командный, чем сердечный.
– Доброе утро. – Я переступила порог и огляделась.
Ни соринки, ни пылинки, везде идеальный порядок. Только пустовато и неуютно. Понятное дело, в обиталище священника трудно ожидать картин модных художников, статуй или лепнины. Но ведь простые и милые вещицы – фарфоровые собачки на камине, вязаные салфетки, домотканые коврики, репродукции картин, да хоть герань на окнах! – может позволить себе почти каждый. А эта комната походила на вымытую с хлоркой больничную палату.