Я думаю о давящей массе совершенно чужих лиц, которые встретят меня, едва я появлюсь в бассейне. О непрерывном потоке вопросов, откуда я, как там в Бостоне и когда я пойду в школу.
Потом вижу, что ребята строятся на краю бассейна, готовясь к заплыву. Должно быть, им весело.
– Нет, – говорю, – не хочу.
* * *
У хозяйственного магазина высажены цветы, а над дверью покачивается, тихо звякая на ветру, подвеска с колокольчиками. Две одинаковые полосатые кошки устроились рядышком на коврике, так что любому, кто хочет войти, приходится через них перешагивать.
Я вхожу следом за родителями и тащусь за ними, останавливаясь каждый раз, как они принимаются спорить о плюсах и минусах натуральных средств для мытья стёкол и о вероятности того, что у дедушки Айка найдётся рабочая газонокосилка.
Воздух в магазине спёртый и влажный, здесь всё пропахло землёй, словно мы в гигантском гробу. У меня скручивает живот, я хватаюсь за горло в резком приступе удушья.
– Мам? Можно мне наружу?
Мама, вертевшая в руках отвёртку, от неожиданности роняет её на пол. Потом, мрачно поглядев в папину сторону, наклоняется поднять.
– Даже не знаю, Итан, – говорит она. – Я не думаю, что тебе стоит…
– Да я просто снаружи постою. Хочу… гм… котиков погладить.
Ладно, иногда я тоже вру.
– Может, папе с тобой…
– Я встану так, чтобы ты меня видела. Обещаю.
– Чтобы я видела, – эхом откликается она и, с озабоченным видом достав из корзинки мебельную полироль, которую сунул туда папа, принимается оглядывать полки в поисках другой марки. – Мы недолго.
Видя, что я направляюсь к выходу, продавщица с дредами, обмахивающаяся куском наждачной бумаги, тычет пальцем в стоящую перед ней разноцветную банку.
– Ириску? – спрашивает она.
Я качаю головой, распахиваю дверь, перескакиваю через кошек и, вывалившись в кипящее марево, начинаю жадно глотать отчаянно солёный воздух. Здесь даже жарче, чем в магазине, но, по крайней мере, с океана дует ветерок.
Стягиваю через голову свитер, комкаю в руках. Мне не говорили, что здесь настолько теплее.
Интуитивно оборачиваюсь через плечо и вижу, что из-за стекла смотрит мама. Она машет мне и скрывается за стеллажом чистящих средств для унитаза.
Подозреваю, что даже здесь, где нет ни автобусов, ни поездов, – а значит, я никак не смогу добраться до Кейси, – они опасаются, что я снова попытаюсь сбежать.
Я сажусь на раскалённый бордюр и разглядываю мрачную бухту на той стороне дороги, насколько мне известно, не имеющую официального названия. В этой безымянной бухте даже нет пляжа, только волны, бьющиеся о скалистую гряду, отделяющую океан от Мейн-стрит. На безмятежных океанских волнах лениво покачивается несколько лодок.