Но и они не в состоянии были решить грандиозные задачи индустриализации. И тогда Сталин прикинул, что мысль его заклятого врага Троцкого о «трудовых армиях» не так глупа. Тем более такая армия уже давно сформирована в местах заключения! На 1 мая 1930 года в системе НКВД отбывали наказание 1 712 512 заключённых. Сюда же следует добавить около 100 000 в лагерях особого назначения ОГПУ. Почти два миллиона рабочих рук! Между тем производительным трудом было занято менее 40 % арестантов. И 17 марта 1930 года со статьёй «О некоторых “теориях” в области уголовного права и уголовной политики» в газете «Правда» выступает прокурор РСФСР Николай Крыленко. Он предлагает «в максимальной степени развить систему принудительных работ». Тактичный Николай Васильевич подобрал изящный эвфемизм. На самом деле речь шла о рабском труде. Конечно, дилетанты утверждают, что рабский труд непроизводителен. Но вполне достаточно интенсивности труда! Производительность необходима там, где нужно беречь рабочую силу. А какой смысл беречь раба? Пусть дохнет — наберём новых!
Именно в 1930 году происходит одно из самых значительных событий в советской лагерной истории: возникает ГУЛАГ — Главное управление лагерей ОГПУ СССР. Концентрационные лагеря ОГПУ СССР были переименованы в исправительно-трудовые, появилась идейная база для всемерного развития лагерного рабства — теория «исправления трудом». Формально ГУЛАГ был призван обслуживать только лагеря ОГПУ (Соловки, а также группу лагерей особого назначения с центром в Усть-Сысольске — нынешний Сыктывкар). Однако в условиях «великого скачка» именно на чекистов были возложены задачи руководства гигантскими стройками коммунизма, а это означало фактическое подчинение ОГПУ также лагерей НКВД и НКЮ (Народного комиссариата юстиции). Это ещё не тот Архипелаг ГУЛАГ, которому посвятил своё исследование Александр Солженицын (тот появился в 1934 году), но первый и важный шаг был сделан. Если чекистам требовалось пополнение на «великие стройки» (где люди вымирали тысячами), они брали его из любых мест лишения свободы, в чьём бы подчинении те ни находились.
Следует отметить также ужесточение наказаний. Уголовный кодекс 1926 года был построен по классовому признаку и вследствие этого достаточно либерален по отношению к «классово близким» и «социально близким» элементам. Срок определялся социальным происхождением преступника. В условиях, когда «социально близкими» советской власти объявлялись уголовники, такое положение фактически вело к росту преступности.
Однако изменение обстановки в стране требовало нового подхода. И руководство находит блестящее решение: пускай блатари тоже вносят свой вклад в строительство светлого будущего! С одной стороны, очистим города и веси от шпаны, с другой — пополним трудовую армию заключённых. Надо загнать их на лагерные стройки и сроки давать побольше, без учёта «социальной близости». То есть «близость» не то чтобы отрицается… но пусть урки проявляют её не на свободе, а в лагерях.