— Неужто из их памяти выпало, как очищали от нас наши земли, как сжигали в печах Освенцима, Треблинки, Майдапека… — не может скрыть возмущения Данута.
— Удивляешься, почему их не мучит совесть? — насмешливо замечает Якоб.
— Руководители «Союза» — это лишь то, что лежит на поверхности демократии нашей республики, созданной на развалинах империи Гитлера. Подлинные властелины Германии, оправданные западными судьями, и властелины других западных стран боялись не поверженных 1итлеровцев, и антигитлеровских настроений. Прошли немногие годы после создания ФРГ, и канцлер Аденауэр призвал «покончить с вынюхиванием нацистов», многозначительно при этом заметив: «Поверьте мне, если начать это дело, то не известно, где остановишься». Вот почему за годы существования нашей республики велось следствие на 87 765 палачей из СС, СД, гестапо и вермахта, а осудили 6456. И те находились в заключении недолгое время. Куда же делись нацисты? Многие из них вошли в правительственный аппарат. Гитлеровские дипломаты, полицейские, судьи составили костяк соответствующих служб ФРГ. Укрепился государственный строй — на смену пришли не столь одиозные лица. И они чтят своих учителей: свыше трехсот пятидесяти тысяч бывших нацистов и родственников погибших головорезов получают высокие пенсии.
Умолк Вальтер, выбирает пепел из трубки. Глядя на него, Данута думает: «Как будто ничего нового не сказал, а из сказанного выстраивается прочная связь между прошлым и настоящим».
— Неужто исторический опыт ничему не научил немецкий народ? — прерывает молчание Якоб. — Так и будет шагать от войны к войне, от мечты о жизненном пространстве до очередной пропасти?
— Трудно выразить однозначной оценкой суть процессов, происходящих в нашей стране. И все же за годы существования республики ни один неонацист не избран в парламент. Можно ли из этого сделать вывод, что большая часть немцев не желает нового Гитлера? Наверное. И в это же время «Союз изгнанных» имеет своих депутатов в парламентах — ив федеральном, и в земельных. Свидетельствует ли это, что многие немцы в той или иной мере находятся в плену у реванша? И для такого вывода имеются основания. Объединятся ли неонацизм и реваншизм? Казалось бы, ответ очевиден, а я не берусь утверждать.
— Не кажется ли вам, что ответ был дан еще во времена Гитлера, — напоминает Якоб. Не поймет, почему Вальтер усложняет проблему: — Прошлый и нынешний опыт свидетельствует, что неонацизм и реваншизм всегда были и будут едины, хотя бы как взаимные стимуляторы.
— Прошлым не измеряется будущее, особенно в ракетно-ядерный век, — снова раскуривает Вальтер трубку. Сделал несколько затяжек, внимательно взглянул на собеседников. — А вам ясны все процессы, происходящие в польском народе? Сделал ли он надлежащие выводы из ошибок, веками ослаблявших страну, не раз становившуюся легкой добычей врагов? Не обижайтесь, я говорю как с друзьями Томашевского, единомышленниками, антифашистами.