Расплата (Шульмейстер) - страница 127

— Закончил изобличать Вильгауза, начал давать показания о своей вахманской службе, — усмехнулся полковник Макаров. — Вот последний допрос.

Прочел генерал протокол, вновь перечитывает седьмую страницу:

«Вопрос. Как 18 мая 1943 года вели себя женщины, приводимые с детьми на расстрел?

Ответ. Они вели себя спокойнее мужчин. Наверное потому, что шарфюрер Гайне им объявил: «Сейчас будете расстреляны. Детей женщин, которые будут сопротивляться или кричать, закопают живыми». После этого женщины покорно пошли на расстрел. Не раз видел, как перед расстрелом женщины рукой закрывали детям глаза. Детей, которых приводили без родителей, обычно не расстреливали, кидали живыми в могилу.

Вопрос. Кто из вахманов кидал детей в могилу?

Ответ. Мне трудно вспомнить: прошло много времени. Запомнился случай с Панкратовым, это было третьего дня. Когда около могилы осталось десятка полтора-два детей лет до четырех, шарфюрер Блюм приказал Панкратову сбросить их в могилу. Панкратов это приказание выполнил. Брал по одному, иногда по двое и кидал в яму. Панкратов был очень исполнительный и старательный вахман. Сам никогда не нападал на узника, но добросовестно выполнял все приказы».

Достал Николай Петрович из ящика письменного стола пачку сигарет, закурил. Уже месяц борется с многолетней привычкой, но когда нервничает, все-таки берет сигарету. Поглядывает Макаров на синеватый дымок: «Что стряслось с генералом?»

— Почему тянете с арестом Панкратова? — раздраженно выясняет Шевчук.

— Панкратов в 1951 году был осужден за вахманскую службу, отбыл наказание. По первому обвинению участие в уничтожении узников ему не вменялось, теперь эти эпизоды расследуются.

— И долго они еще будут расследоваться?

— Полагаю, уложимся в две недели.

— Это, Михаил Иванович, предельный срок, — сделал генерал пометку в блокноте, придавил недокуренную сигарету о пепельницу, снова взялся за протокол.

— Гражданин следователь, ошибку сделали, неправильно сделали, так нельзя, — монотонно твердит Панкратов, без возмущения и укоризны.

— Какую ошибку? — спрашивает подполковник Харитоненко.

— Конечно, ошибка, конечно, ошибка! — зачастил Панкратов. — Невезучий я, всю жизнь страдаю из-за ошибок. Немцы по ошибке взяли в вахманы, Панкратов — отвечай, да. Ошибка не ошибка, ничего не поделаешь — судьба, это я понимал, хорошо понимал, не прятался, приехал в Кокино и дождался ареста. У следователя сразу сознался, что по ошибке был вахманом; все, что спрашивали, рассказал, и за это — десять лет, да. Десять лет за ошибку — это неправильно, однако раз дали — сидел. Хорошо сидел, стал ударником, сняли четыре года, да. Вернулся в Кокино — снова ударник. Бригадир скажет, председатель скажет, да. А теперь арестовали за то самое. И это правильно, это законно, да? Советская власть — справедливая власть, отпустите меня.