— Колечко с камушком! Изъятые в вашей квартире бриллианты опознаны Стецивым. Он показал, что по вашей просьбе производил их оценку. Так что, Николай Иванович, не надо свои бриллианты преподносить Возняку. Может, желаете познакомиться с показаниями Стецива и протоколом опознания бриллиантов?
— Нет, сразу скажу правду-матку. Исчез Возняк, и я, как уже показал, решил присвоить его бриллианты. Раз на такое решился, захотелось узнать, что присваиваю, любой бы так поступил. Тут и пригодился Стецив, но не мог же я ему рассказать, что обокрал его друга. Вот и выдумал басню о покупке бриллиантов, просил их оценить.
Мисюра доволен ходом, но сохраняет вид незаслуженно обиженного, на которого возводят напраслину. Поглядывает исподтишка на следователя, тот, как всегда, невозмутим и спокоен. Записал показания и укоризненно покачал головой:
— Конечно, каждый пытается уйти от ответственности, но не каждому удается. В первую очередь на весах правосудия взвешиваются преступления, решают же не только они, но и личность преступника, его отношение к содеянному, раскаяние. Вы, Николай Иванович, опять подбрасываете на весы правосудия фальшивую гирю. Знакомы с Андреем Петровичем Кармановым?
Мисюру бросает в пот. Карманов! Почему Харитоненко спросил о нем? Когда он, Мисюра, с Сигизмундом Абрамовичем ездили в Москву, купил у Карманова свои лучшие экземпляры. Сигизмунда Абрамовича нет в живых, его дело давно пылится в архиве. Откуда же взялся Карманов? Кроме Сигизмунда Абрамовича, никто не знал об их связи. Если докопались до его участия в фирме, можно прощаться с жизнью. Нет-нет, дела фирмы умерли вместе с расстрелянными коммерческими деятелями, мало ли как следствие могло узнать о Карманове. Успокаивает себя Мисюра, а успокоения нет. Прорвалось отчаяние истерическим выкриком:
— Не знаю никакого Карманова!
— Нехорошо получается, Николай Иванович, — Харитоненко говорит как с нашкодившим школьником. — Андрей Петрович Карманов жив-здоров, шлет вам привет из особорежимного лагеря.
— Ошибся адресом гражданин Карманов или тот, кто его допрашивал, — отрезает Мисюра. С трудом скрывает свое состояние, страх парализует мысли.
— Давайте проверим, ошибся ли адресом свидетель Карманов. Вот протокол опознания по фотографиям, желаете познакомиться?
— Не хочу! Не представляет для меня интереса!
— Плохи ваши дела, Николай Иванович, — сочувствует Харитоненко. — До сих пор тщательно знакомились со всеми документами, а тут: «Не хочу!». Это как понимать: идете ко дну?
— Не верю вашему опознанию — и дело с концом, — замыкается Мисюра в безысходности, хотя понимает: ведет себя глупо, незачем укладываться в гроб раньше времени.