— После майской акции вы убивали узников?
— Был случай. Привели колонну на Пески, один мужчина стал убегать. Я и другие вахманы испугались, что он убежит, и стали в него стрелять. Он упал. Не знаю, кто убил: может, я, может, кто другой.
— Еще убивали людей?
— Не убивал, однако точно не помню.
— Почему на первом суде не рассказали правдиво о своих преступлениях?
— Очень правильно говорите, гражданин следователь. Надо было рассказать. А почему не рассказал? Был еще молодой и глупый, очень хотелось пожить.
Окидывая взглядом уже ставший привычным следственный кабинет Харитоненко, Мисюра терялся в догадках: не вызывает генерал, не допрашивает полковник Макаров, потеряли к нему интерес. Почему? Наверное считают, что еще не созрел, поручили подполковнику допрашивать. Война продолжается. Пришлось заложить друга: ничего не поделаешь, от этих бриллиантов надо во что бы то ни стало отбиться.
— Я жду ответа! — напоминает Харитоненко.
— Мне нечего добавить, — хмуро отвечает Мисюра. — О гражданине Возняке все показал правдиво, и тут, по-моему, все ясно. Ведь он признал, что спрятал у меня свою шкатулку с бриллиантами, вполне понятно, зачем крутит и вертит. Ему же надо объяснить, откуда взялись бриллианты, какова была в действительности его полицейская служба.
— Отбывающий наказание в лагере особого режима Возняк Богдан Станиславович показал, что гражданин Стецив оказывал вам содействие в приобретении бриллиантов и других ювелирных изделий. Вы подтверждаете эти показания?
— Я хотел бы познакомиться с ними.
— Пожалуйста!
Держит Мисюра в руках показания Возняка и клянет себя за то, что, готовясь к войне с генералом, не принял во внимание «консультанта». Кто бы мог подумать, что Возняк осужден и даст на него показания! Еще один просчет, еще один выигрыш противника. А что Стецив может показать? Продавцы драгоценностей ему не известны, он только оценивал камни. Мог он, Мисюра, показывать камни из коллекции Возняка? Вполне мог! Для чего? Чтобы знать, каким богатством завладел…
— Николай Иванович! — усмехается Харитоненко. — Ваша тактика мною достаточно изучена, хватит хитрить. Вы же тянете время, обдумывая, как вести себя дальше. Опять что-нибудь сочините и снова сядете в лужу. А я вашу так называемую чистосердечную правду докладываю генералу.
— Гражданин следователь, я должен обдумывать каждое слово: за ним может быть вышка. — Мисюра говорит с подкупающей искренностью. — Однако сами подумайте, зачем мне врать? Иду по расстрельной статье — за Ленчну, Дрогобыч и Яновский могут запросто шлепнуть. Стецив — приятель Возняка, и познакомился я с ним, когда надо было выбрать жене ко дню рождения колечко с камушком.