Следствие приближается к концу, а конца обвинениям не видно. Харитоненко откапывает все новых и новых покойников, к которым он, Мисюра, причастен. Скоро выроет всех, и тогда опустевшие ямы сольются в одну, которая поглотит бывшего вахмана. Изо дня в день Харитоненко углубляет яму-могилу, от нее никуда не уйти…
— Какую же, Николай Иванович, изберете программу? — врывается следователь в безысходные думы.
— Что значат программы одинокого заключенного против мощи всего КГБ! — язвительно усмехнулся Мисюра. — Понимаю свое положение, но удивляюсь, почему вы не поймете, что таким же оно было при немцах. Гитлер захватил всю Европу, дошел до Москвы, уничтожил миллионы людей, а вы без конца спрашиваете, почему с ним не боролся Мисюра, зачем ему покорился. Мне не надо доказывать, что я неправильно поступил, сам понимаю, однако и вам не трудно понять почему.
— Не видите разницы между оккупацией и сегодняшним днем? Тогда вы были один на один с Гитлером, теперь один на один с Советской державой. А задумывались ли над тем, почему теперь, как и тогда, вы одиноки?
— Мне бы ваши проблемы, — иронизирует Мисюра.
— Это не моя проблема, а ваша. Только вы никогда над пей не задумывались. Пришло время задуматься хотя бы над тем, кого вы тогда защищали-спасали и кого теперь пытаетесь защитить и спасти… Не знаете, тогда я скажу. Тогда спасали и теперь спасаете лишь одного человека — себя, остальные вам безразличны. А Гитлер замахнулся не на вас одного, на все народы нашей страны. Каждый, кто мыслил себя частицей народа, не был одиноким. Могли и его уничтожить, он сам шел на смерть, ибо верил, что нельзя уничтожить народ. Многие погибли, а народ победил.
— Что-то не видел таких героев, — не удержался Мисюра. — Это их в кино и в книгах развелось много.
— Потому что не могли видеть, — уточняет Харитоненко. — Смотрели на них глазами одиночки Мисюры. Для вас, «умного», они были «дурни», зря идущие на смерть, не понимающие своего интереса. Забыли, как в производственной зоне Яновского лагеря подпольщики сожгли два цеха и за это тысяча узников с вашим участием была отправлена на смерть в Белзец? На что могли рассчитывать эти герои? На ордена и медали, на славу в кинофильмах и в книгах? А разве не были героями сто двадцать восемь безоружных могильщиков, вступившие в бой с вооруженным до зубов батальоном шуцполиции? Я уже допрашивал вас и о том, как расстреливали последних узников Яновского лагеря, ринувшихся с ножами и камнями на автоматный и ружейный огонь. Выходит, были в лагере герои, совершались подвиги.