С этой листовкой продрожал до рассвета. На дорогах сплошной гул: идут немецкие танки, автомобили, проносятся мотоциклы. Зашелестит под ветерком рожь — чудятся шаги фашистских солдат. Вот они все ближе и ближе. Сейчай немцы увидят его с карабином и застрелят, сразу застрелят, не дадут и слова сказать. Отбросил прочь карабин, вырыл ямку, закопал красноармейскую книжку, комсомольский билет и значок ГТО, осталась только листовка. Перекрестился, зажал в правой руке листовку и пошел к дороге. Немцы должны сделать снисхождение: сам идет в плен…
— Я жду ответа! — врывается в воспоминания голос следователя.
— Не знаю, сколько отбили атак, я даже счет им потерял. Вокруг валялись трупы фашистов. Когда в живых оставалось только шестеро пограничников, меня контузило, потерял сознание. Очнулся в плену, — немногословно сообщает Дриночкин.
— Красноармейца Рублева помните?
— Был такой, служили в одном отделении.
— Где находился Рублев, когда вас контузило?
— Я тогда и себя видел как в сплошном тумане, а вы, гражданин следователь, спрашиваете, где был Рублев? — укоризненно замечает Дриночкин.
— Рублев допрошен, утверждает, что вы во время боя куда-то исчезли.
— Выдумывает. Тогда, в том пекле, мы друг за другом не смотрели, каждый думал о своем смертном часе.
— Нет, Дриночкин, настоящие бойцы думали о Родине, — твердо возражает Харитоненко. — Только один, исчезнувший, думал не о ней — о своем смертном часе.
— Надо понимать, что я сам побежал к немцам?! — кричит, как всегда во время приступов страха, Дриночкин. — Не пришьете, не докажете.
— Доказали! — спокойно констатирует Харитоненко и берет телефонную трубку. — Пригласите свидетеля Рублева ко мне в кабинет.
Вошел свидетель Рублев, сел на предложенный стул. Дриночкин исподтишка разглядывает пожилого, поджарого мужчину с заострившимися чертами морщинистого лица. Глубоко сидящие глаза спокойно смотрят на следователя.
Харитопенко выясняет, знают ли друг друга Рублев и Дриночкин.
— Служил на нашей заставе какой-то Рублев. Может, этот, — отвечает Дриночкин.
— Хоть и много лет прошло, но уверен: этот гражданин и есть Дриночкин, с которым служил на погранзаставе, — припоминает Рублев.
Расписался Николай Григорьевич Рублев, что предупрежден об уголовной ответственности за ложные показания, отодвинул к следователю протокол очной ставки.
— Понимаю, что должен сознавать ответственность перед законом. Вместе с тем сегодня держу более строгий ответ — перед теми, кто отдал свою жизнь за меня и за этого гражданина. Моя совесть перед ними чиста. О своей совести пусть скажет Дриночкин. В том бою от него многое зависело: когда в живых осталось всего восемь бойцов и кончались патроны, наш командир лейтенант Морин приказал красноармейцу Дриночкину подобрать автоматы и гранаты фашистских солдат, убитых невдалеке от блокгауза. Дриночкин выскользнул из блокгауза, но не пополз к трупам, исчез. Мы решили, что убит.