— Давай, гад, золото!
Нагнулся Лясгутин, перевернул старика на спину, замечает шутливо:
— Ты, Колька, немного погорячился, теперь придется самим искать.
Перерыли весь немудреный скарб, изрубили мебель, пол — так и не нашли золота, только бумажные злотые и никелевые монетки. Очень тогда огорчился.
— Получилась осечка! — успокаивает Лясгутин. — Ничего не поделаешь. Мы же шли не в сберкассу.
Хотели еще пошнырять по гетто, но побоялись: вернется Эберталь, не застанет, могут быть неприятности. Да и поляк-полицейский как бы не настучал.
Через два дня на площадь местечка въехали четыре крытых автомобиля. Из одного выскочили десять немцев-эсэсовцев, из остальных — два взвода курсантов.
Шуцполицейский Эберталь сказал своим вахманам:
— Служба в Ленчне закончилась, возвращаетесь под команду своих непосредственных начальников.
Обрадовались: надоела нудная служба. На площади оказались Прикидько, Панкратов, весь их взвод. Не успели побеседовать — штурмфюрер Кунд скомандовал построение. Перед строем курсантов объявил:
— Сегодня проверим на практике, как вы изучили теорию.
Часть вахманов и местных полицейских Кунд послал в оцепление гетто. Другие, в этой группе оказались он и Лясгутин, с немцами-эсэсовцами пошли по домам выгонять евреев на площадь.
В гетто Ленчны каждый день ждали смерти. Когда приехали грузовики со стрелками-молниями, узники поняли: это конец! Не было такого окна, мимо которого прошли бы вахманы, не было двери, в которую не ворвались бы.
Он и Лясгутин гонят евреев на площадь. Всех гонят: согнутых стариков, едва передвигающих ноги старух, женщин с детьми на руках. Стараются: рядом немцы-эсэсовцы, штурмфюрер Кунд следит за работой.
Кунд, как всегда, спокоен, строг и взыскателен. Не понравилось поведение Дриночкина — строго прикрикнул:
— Зачем уговариваешь? Для чего у тебя карабин? Скомандовал — и не проси: приказ есть приказ.
Он, Мисюра, не разводит пустых разговоров: кого пнет, кого ударит прикладом. Лясгутин гонит с шутками и прибаутками. У дрожащей от страха старухи выясняет состояние здоровья, рыдающей женщине советует утереть слезки, чтобы не портить лицо. Следит, чтобы исправно шли, никто у него не отстает.
На улицах гетто свист, улюлюкание, побои и хохот перемешаны с воплями, стонами, плачем.
В одном из домов услышал шорох, идущий откуда-то сверху. Полез на чердак и заметил притаившихся в углу двух детишек. Увидели фашиста, закрыли глаза ручонками.
Девочка заплакала:
— Дяденька! Не убивайте, мы еще маленькие.
Защемило сердце. Ну их к черту! Мог же не заметить.
А если штурмфюрер уже зашел в дом и заглянет на чердак для проверки? Взяла злость за мгновенную слабость, за то, что жиденята попались под руку. Схватил девочку, просунул через слуховое окно, крикнул стоящим около дома эсэсовцам: