— Опять же брешет! — вскакивает Лясгутин. — Не я, Мисюра требовал у старика золото, бессердечно его избивал. Когда старик упал, Мисюра озверел еще больше. Размахнулся и пнул сапогом, тому много не надо. А Мисюра продолжал искать золото. Перерыл всю квартиру, порубил мебель и пол.
— Все я, а Лясгутин стоял тихо-смирно в сторонке, — иронично замечает Мисюра.
— Почему в сторонке! — огрызнулся Лясгутин. — Ия требовал золото, но вынул душу у старика ты. Почему я не задушил тебя в лагере!
Сомнения нет, оба совершали убийство, ведут спор только о последнем ударе. Харитоненко переходит к другому эпизоду:
— Участвовали ли в расстреле узников гетто Ленины?
— Расстреливали немцы, — отвечает Мисюра. — Мы не имели никакого отношения к гетто, оно охранялось полицией из поляков.
— Мисюра правильно объяснил, — подтверждает Лясгутин.
— Видели, как расстреливали? — уточняет Харитоненко.
— Видели, — признает Лясгутин. — Когда евреев согнали на площадь, пришли посмотреть.
— И что было дальше?
— Стали немцы убивать всех подряд — женщин, стариков, даже маленьких детей. Невозможно было смотреть на то, что творили фашистские гады.
Безмозглый идиот! Безмозглый идиот! Куда лезет, зачем дает такие зацепки? Мисюра исподлобья зло смотрит на Лясгутина.
— Невозможно было смотреть, а смотрели! — констатирует Харитоненко.
— Ошибаетесь, гражданин следователь! — возражает Лясгутин. — Мы с Мисюрой ушли с этого проклятого места.
— Куда?
— В гетто!
— Зачем?
— Надеялись подобрать кое-какие вещички.
— С расстрела пошли за вещами евреев! — подытоживает Харитоненко.
— Там не было ничего путного, всякая дрянь, — объясняет Лясгутин.
Слава богу! Хоть догадался уйти с места расстрела и меня увести. Мисюра облегченно вздыхает.
Закончена очная ставка. Перерыв на обед. Принесли в камеру суп и кашу, ест Лясгутин и не чувствует вкуса. Влип по самые уши. Кто еще арестован?.. Может, не станут топить, не все же такие подонки, как Мисюра.
После обеда Лясгутина снова привели на допрос.
— Вернемся к расстрелу узников гетто Ленчны, — сообщил Харитоненко. — Следствие располагает данными, что вахманы, и вы в том числе, принимали участие в расстреле. Советую рассказать правду.
— Гражданин следователь, не надо травить. Уже был под следствием, судили по второй части первой статьи Указа от 4 июня 1947 года, отсидел три года. Есть карты — выкладывайте, иначе какой разговор!
— Значит, выкладывать карты, — усмехнулся Харитоненко. — Хорошо, — и нажимает кнопку.
Раздался стук в дверь. Заходит невысокий, щуплый мужчина.
— Дзень добрый.
Явный еврей, костюмчик импортный, говорок польский. Разыгрывают: в Ленчне не осталось евреев! Встревоженный Лясгутин успокаивает себя, но еще больше волнуется.