— Всем сесть на землю! Шнель, шнель!
Сели узники. Сразу же раздалась очередная команда. Подогнали десять евреев к яме, приказали снять одежду. Загремели выстрелы. Уже привык к расстрелам, думал о том, в чем сила немцев. Увидел эту силу в железном порядке: все идет у них заведенным ходом, как в исправном механизме. Ну, кто мог подумать, что такая нация так закончит войну!.. Тогда думал только о службе, стоял в оцеплении и разглядывал сидящих евреев. Заприметил Розена и его жену — сидят вместе со всеми. Даже любопытство взяло. Как их поведут на расстрел? Неужели как остальных? Не верилось: унтерштурмфюрер больно вежливо разговаривал со скрипачом. Не ошибся. Когда их погнали к могиле, унтерштурмфюрер остановил десятку и приказал вахманам: «Герра Розена и его жену не раздевать. Разрешаю принять смерть в одежде». Еще раз убедился, что к немцам особое отношение и об этом нельзя забывать. И еще запомнил, что расстрел происходил не так гладко, как в Ленчне. Какая-то женщина протянула Прикидько младенца, попросила спасти. Кинул Прикидько сосунка прямо в яму, еврейку пнул ногой под зад — летела до самой могилы. Два старика, тряся кулачонками, наскакивали на Лясгутина, тот с прибаутками дал одному в морду, потом другому. Так же, как в Ленчне, унтерштурмфюрер приказал вахманам расстрелять последнюю группу евреев.
Закапывали яму быстро: боялись опоздать на футбол. Еще недавно он, Мпсюра, понятия не имел о футболе, приучил к этой забаве Лясгутин. Утром попросили цугвахмана Кирпуса отпустить на футбол — отнесся с сочувствием, тоже любитель: «Справитесь пораньше с евреями — ваше счастье, смотрите футбол».
На грузовике со стрелками-молниями возвращались в Дрогобыч, удобно рассевшись на одежде евреев. Взглянул на добытые в гетто часы и обрадовался: еще можно поспеть…
Харитоненко переходит к очередному вопросу.
— Участвовали ли в расстреле узников гетто Дрогобыча?
— Расстрел производили немцы-эсэсовцы, — отвечает Мисюра. — Мы стояли в оцеплении. Считайте, что ничего не делали: никто из евреев не пытался бежать. Не было у них выхода, покорно шли к яме.
— Верно. Это было ужасное зрелище, — добавляет Лясгутин.
— Что делали, когда вернулись после расстрела в Дрогобыч?
— Пошли на футбол, — вспоминает Лясгутин.
Идиот, на кой черт вспомнил футбол! Мисюра отстраняется от любителя неуместной забавы:
— Не помню такого, не писал дневников.
Отмахнулся от футбола, — отмечает про себя Харитоненко. Признал более существенное, расстрел уже стал обыденной работой. Выясняет:
— Кто был старшим команды в Наварии?