— А это совсем другие затраты. И материальные, и временные, — кивнул воспитатель и добавил, сменив тему, — у вас сейчас занятия с Андреем Карловичем?
Я поморщился и кивнул. Не знаю, чья это была идея, назначить мне учителя по политэкономии — Господи, какая тут политэкономия в начале девятнадцатого века — однако занятия с господином Шторхом каждый раз превращались в сущее мучение.
— Да, Семен Романович, вы останетесь?
— Ну нет, — открыто чуть ли не заржал Воронцов. — Слушать все это еще раз я не собираюсь. Да и Михаила, пожалуй, заберу, а то он опять плохо спать будет.
— Ну спасибо, — буркнул я, хотя в душе был скорее доволен. Андрей Карлович хоть и был как многие немцы изрядным занудой, однако не давил авторитетом и с удовольствием спорил с помощью фактов со своим высокородным студентом. Прошлый раз — о котором и говорил воспитатель — у нас вообще до криков дошло, впрочем, в итоге мы расстались хоть и раскрасневшиеся и немного посадившие голос, однако вполне довольные друг другом.
— … вы же понимаете, что это бред! Что то, о чем вы говорите — это сферический конь в вакууме? — В тот раз мы втроем ехали из Гатчины, где предпочитала обитать мамА и начали свой урок еще в карете. Шторх тоже часто бывал в Гатчине «подрабатывая» чтецом вдовствующей императрицы, и в этот день мы решили ехать в Питер в одном транспортном средстве. Воронцову, который сопровождал меня в маленьком путешествии было просто некуда деться из ограниченного пространства и пришлось слушать нашу «учебную» перебранку от начала и до конца.
— Что простите? — Не понял экономист выражения из будущего.
— Упрощенная модель, неприменимая на практике, — максимально лаконично объяснил я. Шторх был приверженцем — как и большинство современных экономистов, если уж быть совсем откровенным — теорий Адама Смита, то есть либертарианства в чистом виде, и конечно же пытался впихнуть в меня свои представления о свободной торговле и рынке, который, как известно, все порешает. Человеку, который был хоть немного знаком с дальнейшим развитием событий, все это казалось не научной теорией, а бредом умалишенного. Впрочем, тут я отчетливо понимал — и старался поэтому сдерживаться — что у местных просто не хватает данных для более глубокого анализа.
— И что же я упрощаю, Николай Павлович? — Шторх откинулся на спинку кресла и сложив руки в замок приготовился слушать.
— Вы даже не пытаетесь наложить вашу, вернее Смитовскую, модель на практические условия, — я пожал плечами. — Возьмем современную ситуацию. Взаимоотношения России и Англии. Если взять за основу либертарианскую модель, и открыть наш рынок убрав дополнительные пошлины, к чему это приведет?