— Они не виноваты, что мы вторглись на их земли, — неожиданно она распахнула глаза, они светились, словно самые яркие звёзды на небосводе.
— На их землях Илладар, поэтому мы здесь, — её колотило, отчего и меня пробрала дрожь, но я держался, не поддавался ей.
— Можно было попробовать договориться, — принялась спорить она. — Почему я раньше до этого не додумалась?
— Потому что не с кем договариваться — король при смерти, дети передрались за трон, и наверняка за этим стоит тот самый маг, который похитил Илладара. Тех, кого мы порубили
— простые вояки, они не будут ни с кем разговаривать, тем более, эйронцы — очень закрытый народ. Они сначала убьют постороннего, сбросят в море, а потом, может, и поинтересуются, для чего он прибыл. В одном из ста случаев, если не реже.
— Н-но у кого интересоваться, если человек уже убит? — кажется, пигалица начала выходить из штопора самоистязания, уцепившись за мои слова.
На первый взгляд нелогичные, но…
— Мало ли, за ним могут приплыть другие, спросить за него, объяснить.
— О, Боже, что за мир? — простонала она уже без слёз.
— Тот, где я ждал тебя много лет, — я взял её лицо в свои руки, провёл большим пальцем по губам, вырывая у неё вздох. — Глупостей наворотил, дров наломал, но обещаю исправиться.
Я не стал дожидаться её ответа, по крайней мере, того, который она бы произнесла вслух. Я прочёл его в глазах, в приоткрытых губах, услышал его в громком стуке сердца. И сделал то, что сейчас было необходимо нам обоим.
Муки совести, терзавшие меня не хуже прокурора, отступили перед объяснениями Зигвальда. Его глаза завораживали, руки рассылали импульсы наслаждения, губы разжигали пожар.
Ох, как он целовался! Никто никогда так меня не целовал! Нежно, напористо, с невероятным трепетом и в то же время искренней страстью. Его губы забирали у меня все плохие мысли, впрочем, как и мысли вообще, даровали блаженную пустоту. И только одна мысль билась в голове: он мой! Никому не хочу его отдавать: ни смерти, ни Мирелле, ни какой другой бабе!
— Да, я весь твой, милая, — простонал он в ответ, то ли прочтя мои мысли, то ли я проговорила их вслух.
Не помню, да и неважно это. Важно, что я хочу его, как никакого другого мужчину. Да, он
— наглый варвар, местами неуравновешен, но такой горячий, такой непритворный. И он искренне любит меня, насколько до этого искренне не желал принимать. Но всё изменилось, в том числе отношение к одному важному нюансу, хотя в глубине души я была согласна с тем, что супружеская измена — это очень плохо. Конечно, это не повод отрубать голову, но если ты вышла замуж, да ещё и за короля, то должна понимать, что ты вообще делаешь.