Люнетта и Ардетта, сидевшие за столом с пяльцами, бросились ко мне навстречу.
— Всем оставаться на месте! — грозно рыкнула гранд дама. — Нечего тратить время на досужие разговоры. Итак, что ты умеешь делать лучше всего?
Это она уже мне? Хм, что бы такого придумать, чтобы можно было спокойно посидеть и подумать?
Подойдя к одному из столов с корзинами, я принялась рассматривать их содержимое. А ещё судорожно пыталась вспомнить хотя бы один урок труда, на котором нас учили шить, вышивать и вязать.
Вязать! Я точно помню, как вязать!
Примитивно, конечно, но шарфик английской резинкой я своей кукле точно делала. Кажется, там две петли верхние, две нижние… Да, точно! Будет отмороженному королю снуд для обогрева – его можно закольцевать, что сократит объём вязки.
— Я буду вязать шарф, — постановила я, вытаскивая пару длинных спиц из квадратной корзинки с инструментами. — Пусть он его греет в холода.
Сзади раздался ехидный смешок и не менее ехидный комментарий:
— Очень своевременно – шарф в такую жару.
— Тишина! — рявкнула Паталла, правда, взгляд её был солидарен с говорившей.
Нет, ну я не спорю – логика железная, просто я больше ничего не умею. Не операцию же проводить на глазах у монарха! Во-первых, для этого нужен повод, во-вторых, не факт, что он придёт от этого в восторг. Да и инструментов может попросту не быть.
Чёрт, я что-то совсем забыла, что сольюсь уже завтра на музыкальном конкурсе.
Понимая, что терять мне уже абсолютно нечего, я выбрала самый яркий цвет – розовый. Поросячий такой, который любят маленькие девочки. Потом, правда, передумала, поменяла на горчицу, потому что поняла, что если я этот снуд всё-таки свяжу, то вполне могу забрать его с собой. В конце концов, хорошая погода не каждый день бывает, а у меня здесь почти ничего и нет.
М-да, хороший был план, пока до дела не дошло. Нет, я почти всё вспомнила, вот только руки… Точнее пальцы… Они явно не привыкли к такой мелкой работе.
Петли я делала медленно и печально. Впрочем, я не особо заморачивалась, всё больше внутрь себя смотрела, пытаясь хоть как-то расшевелить ту часть сознания, которая принадлежала бывшей хозяйке этого тела.
Тяжесть. Вся жизнь Жардетты – сплошная тяжесть. Она всегда была самой крупной. Да, её очень любят родители, особенно отец, но вот что касается остальных… Люнетта и Ардетта – её единственные подруги, остальных попросту нет.
У меня даже слёзы навернулись, когда я добралась до того места, как она узнала о намерениях своего первого и последнего ухажёра. Она сам ей проболтался. Когда она засмущалась от того, что он полез ей под подол, и стукнула его по руке, он так и сказал: