Беа не выглядела намного старше Сентября, когда нас представили. Наверное, она вела себя как мать большую часть своей жизни.
— А вот, — разглаживает Гаррет одну из скомканных газет. — Это то, что я хотел тебе показать.
Мое лицо заполняет большую часть страницы. «Жив и здоров, несмотря на слухи Ордена» — гласит заголовок.
— Это великолепно, не так ли?
Я молчу.
— Орден на днях опубликовал несколько твоих ужасных фотографий. Ты резко оседаешь у стены. У тебя идет кровь из живота.
Ну конечно, они так сделали. Копия меня возможно мертв, но его труп может послужить какой-то цели.
— Ты не выглядишь, как получил пулю в живот, — добавляет Гаррет.
— Это потому что я и не получал.
Я мог бы рассказать ему о Копии, но это слишком: слишком тяжело, слишком сложно, слишком лично. Образ Блейна, вялый и безжизненный на полу в Комплексе, мелькает у меня перед глазами.
— Действительно очень круто встретить тебя, — говорит Гаррет. — Я… Ну, это делает меня храбрее. Каждый день мне приходится спускаться в доки и обыскивать лодки, никогда не зная, что я обнаружу, и не захочется ли мне это скрыть, не уверенный, что я не попаду в ту ситуацию, когда мне придется кого-то сдать. Легче встречаться с этим каждый день, зная, что ты делаешь то же самое. Что ты моего возраста. Что ты борешься со всем этим, несмотря на трудности.
— Гаррет, я ничего такого не делаю. Твоя сестра действительно очень хорошо все перекручивает, чтобы это соответствовало ее потребностям.
Он смотрит на помятую газету.
— Тогда это все неправда? Что ты украл вакцину из-под носа Франка? Что ты перехитрил его войска на Западной территории, а затем пересек границу, несмотря на то, что его лучший человек был у тебя на хвосте?
— Это все правда, но я не делал это в одиночку. Мне оказывали помощь, а когда нет, мне везло. Я просто парень, который пытается выжить. Во мне нет ничего чудесного.
— Людям надо верить в чудеса.
— Но не в ложь.
Он мнет газету, сжав ее в кулаке.
— Ты повторишь каждое слово из этого Беа или я дам тебе в морду. Люди нуждаются в этом. Она нуждается в этом. И пока хотя бы один человек все-таки надеется, ничто, что она печатает, не является ложью.
Он кидает в мою грудь смятую статью, когда уходит.
Наверху становится понятно, что Сентябрь относится к этому дому, как временному.
Голые стены. Разномастные стулья вокруг кухонного стола. Практически отсутствие мебели помимо матрасов в спальнях и двух продавленных диванов в гостиной. Эйден сейчас находится там, играя в играя в «Камень, Ножницы, Бумага» с Эммой, в то время как Расти дремлет у его ног.