Вслушавшись в это все на пробеге по своим делам в начале июня, Полина развернулась с полдороги и пошла к Марине без звонка. Марина ей открыла во вполне расслабленном состоянии, она как раз поставила в духовку халу и думала над судьбой половины курицы, принесенной с рынка. Выслушав Полину и включив по ее просьбе радио, она поначалу не поняла, в чем проблема. Решив, что подруга просто проголодалась, и задав для порядка вопрос, а чем опасны эти бредни из репродукторов, усадила ее к столу и выдала кружку с чаем и блюдце драников. Но та, обняв кружку руками, в нескольких фразах описала перспективы:
— Ну смотри. В некромантию теоретически попадают аборты, а с контрацепцией у нас что? Правильно, ее нет. И в этот же список следующим шагом попадет донорство. То есть как только досточтимые начнут закручивать гайки — а они начнут, — даже к сложным родам с потерей крови будут вопросики. Не говоря уже о других полостных операциях. Да что там, о любых операциях, для которых может потребоваться донорская кровь, так что оперировать хотя бы аппендицит придется катиться в Московию. С остальным будет еще хуже. Серьезные травмы окажутся смертельными, про трансплантацию можно забыть, сердечная или почечная недостаточность станут смертным приговором… В общем, Мариша, нам тут из хирургической медицины остается только стоматология. А еще в категории криминала оказывается вся работа с захоронением и перезахоронением, а заодно и с вещами, принадлежащими мертвым.
У Марины слегка сбилось дыхание. Стоя с забытой курицей в руке, она спросила:
— И формулировка некромантии таким образом?
Полина невесело усмехнулась:
— Они же сказали. И через час опять скажут, ты послушай: «те, кто тайно отнимает жизнь у живых и тревожит прах мертвых вне стен медицинского учреждения». Причем, Мариш, заметь, в «прах мертвых» они уверенно пишут и антиквариат…
Марина наконец вспомнила про курицу и опустила ее в закипающую воду.
— Ведь я даже понимаю, почему они это муссируют. Очень не хотят возвращать экспонаты в Эрмитаж, а наместник давит. Экспозицию в Главном штабе открыли и расширяют.
— Ага, — усмехнулась Полина. — И угадай, что будет с Этнографическим музеем. И с Музеем блокады. И с музеями-квартирами писателей и композиторов.
— Полиш, — вздохнула Марина. — Мне кажется, ты преувеличиваешь. «Медицинское учреждение» в их определение явно в Питере дописали, наверняка и для музеев исключение придумают. Живой Город поможет.
— А что Живой Город? — Полина пожала плечами, крутя в руках кружку с чаем. — Они у наместника с рук едят. А он своих попов затыкать что-то не торопится.