К столику Вихря подошел обер-лейтенант люфтваффе, поклонился Крысе и сказал:
- Могу я просить фройляйн танцевать с солдатом?
- Пани танцует с солдатом, мой друг, - ответил Вихрь.
Обер-лейтенант секунду стоял над ними, раскачиваясь с мысков на пятки, а потом чересчур экзальтированно поклонился и отошел к своим.
Вихрь снова пошел танцевать с Крысей.
- Я очень люблю танцевать, - сказала Крыся, - и Курт любит танцевать. Мы с ним вдвоем танцуем до упаду. Он только больше всего любит вальсы, а я люблю танго со слезой.
- Что это такое - танго со слезой?
- Его часто пел по радио Феоктистов-Нимуэр.
- О чем же он пел?
- О том, что танец - всегда воспоминание о прошлом. Когда танцуешь, обязательно вспоминаешь ушедшее и ушедших, и тебе становится невыразимо грустно, как будто уже старость и ничего не осталось, кроме воспоминаний...
А потом офицеры заставили своих проституточек танцевать на сцене, и девочки неумело дрыгали ногами и кричали какое-то непотребство - голоса у них звонкие, детские.
- Бедненькие, - сказала Крыся, - за что их покарал Господь?
- Господь здесь ни при чем.
- Может быть, у них дома голодные матери и братья.
- Сейчас нет сытых матерей, Крыся, - тихо сказал Вихрь, - это не оправдание. Голодные матери - это заслон, который себе создает похоть.
- Мужчины всегда слишком строги к ошибкам женщин.
- Во-первых, они - девочки, а не женщины. А во-вторых, это даже не ошибка. Это - предательство.
Крыся вдруг вспыхнула. Вихрь снова положил руку на ее ледяные пальцы и сказал:
- Не надо принимать на себя чужие грехи.
...К четырем часам утра кабаре опустело. Остались только два пьяных посетителя. Они никак не могли подняться из-за стола, и хозяин с дюжим поваром пытались вытолкнуть их из маленького полуподвального зала.
- Иди, - шепнул Вихрь, - иди, Крыся.
Крыся глубоко вздохнула, нахмурилась и, резко поднявшись, быстро пошла через зал к выходу. Вихрь проводил ее взглядом, поднялся и достал из кармана пистолет.
- Всем сидеть тихо! - сказал он.
Хозяин с поваром обернулись. Человек, которого они пытались вытащить, бухнулся лбом об стол. У входа стоял Богданов с гранатами. Возле него был Седой.
Хозяин обмяк и опустился на пол.
...Когда они выскочили из кабаре, возле машины Аппеля стояли эсэсовцы-патрульные и молча просматривали документы шофера. Крыся прижалась к стене, расставив руки, словно распятая.
Было уже светло, хотя солнце еще не взошло.
ЯДРО ОРЕХА
Трагедия режима личной власти заключалась в том, что единственным аппаратом, фиксировавшим недовольство народа, истощенного войной, бомбежками и голодом, была организация Гиммлера и в некоторой степени военная контрразведка Канариса. Гитлер не желал видеть объективной правды, он требовал от своего окружения вообще и от Гиммлера в частности только тех данных, которые бы подтверждали его, фюрера, историческую правоту. Зная характер фюрера, Гиммлер не рисковал передавать объективную информацию о настроениях народа, он подлаживался под Гитлера и гнал ему лишь те сообщения, которые тот хотел получать. Когда однажды Канарис во время доклада в ставке осмелился объективно проанализировать положение на Восточном фронте, фюрер побелел, бросился к адмиралу, схватил его за отвороты серого френча и, с неожиданной силой рванув на себя, закричал: