- Мы будем с генералом одни?
- О да, - ответил адъютант, - вы будете вдвоем с генералом, полковник.
Потом он ушел. Берг прошелся по комнате. На маленькой тумбочке стоял телефонный аппарат. Берг улыбнулся: "Нельзя же быть столь наивными. Я десятки раз ставил аппаратуру именно в такие телефоны, постыдились бы, право, считать только себя умными, а возможных противников - слепыми котятами".
Нойбут вошел с некоторым опозданием.
- Простите, я был на прямом проводе со ставкой. Мы прекрасно пообедаем. У нас есть час, целый час. Садитесь сюда, здесь не так бьет в глаза солнце. Какая жара, как вам это нравится, а? Такая странная осень... Борщ великолепен, не правда ли? Немного водки?
- Нет. Благодарю вас.
- Сделались трезвенником?
- Вообще-то я никогда не был пьяницей.
- А я выпью. У русских где-то отбили большой склад, мне привезли в подарок ящик водки. Что вы так дурно выглядите? ПрОзит!
- Благодарю.
- Обязательно ешьте борщ с чесноком.
- Спасибо. Но мне теперь как-то неприятно есть чеснок.
- Что так?
- Эта свинья Канарис любил чеснок. И мне теперь чеснок стал отвратителен - из чувства моральной брезгливости.
- Да, это чудовищно. Кто бы мог подумать...
- Я до сих пор не могу прийти в себя.
- Все обошлось, преступники схвачены, они не уйдут от возмездия.
- Это понятно. Мне другое непонятно: как они посмели?
- Расследование ведет лично Кальтенбруннер.
- Тогда я спокоен.
- Ну, что вас привело в мои пенаты? Выкладывайте. Вы же хитрец. Вы всегда держитесь в стороне от начальства. Уж если пришли ко мне - значит, случилось что-то интересное. Что замыслили, что хотите предложить?
- Генерал, я пришел не с этим, хотя кое-что перспективное у меня имелось.
- Ну, ну, пожалуйста, я весь внимание.
- Генерал, я прошу вас ходатайствовать перед командованием о переводе меня в передовые части.
- Что?!
- Позвольте курить?
- Да, пожалуйста...
- После всего случившегося в ставке фюрера, после коварства Канариса я чувствую себя морально ответственным за то, что работал в военной разведке и не разглядел врага.
- Вы с ума сошли! Я три года работал с Вицлебеном и год с Паулюсом. Так неужели мне винить себя в этом!
Берг похолодел от радости: он точно сыграл, он рассчитывал на реакцию Нойбута, но не на такую прекрасную, лучше не придумаешь.
А генерал продолжал:
- Нельзя быть бабой. Меня так же, как и вас, гневит предательство этих людей! Но неужели из-за изменников перечеркивать самого себя? Я только сейчас понял причину наших неудач на фронте: это следствие измены! Теперь, когда мы очистились от внутренней хвори, все переменится к лучшему! Смотрите - всколыхнулся тыл, идут народные демонстрации, громадный приток средств в фонд победы, а сколько мальчуганов, истинных солдат, прямо-таки рвутся в армию! Берг, вы - баба! Я не знал этого за вами. Талантливейший военный разведчик - и вдруг этакое интеллигентское слабоволие!