"Если люди так врут - тогда надо пускать пулю в лоб, - думал Коля, - не может быть, чтоб так человек исподличался. Но ведь я знаю его по Москве. Я знал его лет десять, не меньше..."
- Я попал сюда по дурости, - соврал Коля.
Он не смог себя заставить сказать Степану правду. Долг жил в нем помимо него самого. А может, это никакой не долг, думал Коля, может быть, просто я сейчас подличаю и продаю самого себя, потому что незачем играть в нашу игру, если никому не веришь, а особенно Другу.
- Я боюсь, они меня прижмут, если ты не поможешь мне...
- Это как?
- Ну, если ты скажешь им, что знал Родиона Матвеевича Торопова...
- Ты по документу Родион Торопов?
- Да.
- А если документ - липа?
- Я этого и боюсь - тебя завалю. Я не обижаюсь, - вздохнул Степан, - я понимаю, откуда ты. Когда ты не обернулся, я сразу понял.
- Ты верно понял, - сказал Коля и глубоко выдохнул мешавший все время воздух. - Ты все верно понял, Родька... Что у него было еще в документах?
- А ничего. Аусвайс из Киева - и все.
- Слушай... Будешь говорить, что, мол, из Киева ты уехал в Минск... Тебя еще ни разу не допрашивали?
- Нет... Он тебя держал, я был в предбаннике. А потом он ушел спать, тебя - в барак, ну и меня тоже.
- Ладно. Попробуем.
Коля понимал, что он сейчас идет на преступление. Но он не мог поступить иначе. Он обязан был поступить только так, и никак иначе, потому что он не имел права подписать своими руками смертный приговор другу, с которым рос в одном дворе, жил на одной площадке и учился в одном классе.
- Ты жил в Минске на Гитлерштрассе, четыре, а потом переехал на Угольную, дом семь. В этом доме была парикмахерская Ереминского, но ты про это не говори сразу. Они тебя сами начнут спрашивать, потому что у них в деле есть мой адрес, понимаешь? Они тебе наверняка дадут очную ставку со мной. Я тебя не узнаю - мало ли проходило через меня клиентов! Ты скажешь, что я - мастер, работавший возле большого окна, под вывеской "Мастерская Ереминского" - мужчина с трубкой в зубах и женщина, завитая как баран. Я подтвержу эти твои показания. Ясно?
- Наверное, я сволочь, - сказал Степан. - Наверное, я не имел права тебя просить.
- Видимо, я не имел права соглашаться тебе помогать, - сказал Коля. Погоди, а как тебя зовут?
- Это не важно... Ты ж не знаешь, как меня зовут,-для них, во всяком случае. Излишняя подробность так же настораживает, как и плутание в потемках.
- А если я не сыграю? - спросил Степан. - Вдруг не сыграю?..
ВСТРЕТИЛИСЬ
День был солнечный. Легкую голубизну неба подчеркивали длинные белые облака. Прорезая эти белые облака, носились черные ласточки. В безбрежную высоту уплывал, медленный перезвон колоколов.