Все это пронеслось у него в голове, когда он, обернувшись, сказал слепцу:
- Знакомься, это наш друг.
А после они шли по улице Святого Анджея, повернули к университету, вышли на сквер Плянты - кольцо тополей, издревле окружающее старый город, - и двинулись вдоль трамвайных путей - к реке.
Народу было немного. На скамейках сидели женщины с детьми. Лица у детей были землистые, кожа возле висков морщинистая, старческая. Дети войны. Они не бегали наперегонки, не кричали, играя, не рылись с лопатками на газонах. Они сидели возле женщин тихо - ручки сложены на коленях, колени громадные, раздутые. а ножки тоненькие, как спички.
"Здесь все простреливается. Они меня возьмут здесь, - думал Вихрь, нет смысла. Зря погибнуть - всегда легче легкого".
- Спотыкайся немножко, - шепнул он слепцу, когда парень в вельветке отвернулся.
Слепой кивнул, но продолжал идти, как зрячий - по-солдатски выбрасывая ноги, ступая уверенно, будто на параде.
Возле высокого дома, соседнего с гостиницей "Варшавской", вельветовый парень остановился, посмотрел на белую табличку, где были обозначены номера квартир, чуть заметно кивнул головой и отворил дверь. Вихрь и слепой вошли в подъезд следом.
"А если ринуться назад! - подумал Вихрь. - Нет. Там их люди. Наверняка там хвост. Все проиграю. Нельзя".
Около пятой квартиры на третьем этаже они остановились. Вельветовый парень долго прислушивался, потом замер, приложившись ухом к замочной скважине, и ловко, одним поворотом, отпер дверь.
В большой комнате, почти совершенно пустой - маленький стол и два кресла, в углу широкая смятая тахта, - возле громадного, чуть не во всю стену, итальянского окна стоял шеф отдела 111-А. Он улыбался.
- Простите меня, но в нашей работе приходится порой разыгрывать спектакли.
Вихрь был готов к этому; он сыграл такое изумление, что гестаповцы сначала шеф, потом слепец, прятавший очки в футляр, а потом вельветовый парень - громко расхохотались.
ВКУС ШНАПСА
Шульц оказался однофамильцем. Коля понял это, как только ввели Богданова. Степан разыграл все правильно - как они репетировали в бараке. Коля подстриг его артистически. Он яростно щелкал ножницами вокруг головы Богданова, все время повторяя дурацкие вопросы:
- Не беспокоит? Не тревожит? Не беспокоит?
Вечером им выдали по пятьсот марок: каждому уходившему вместе с немецкими войсками от красных выдавалась компенсация перед окончательным трудоустройством.
Коля получил направление на работу в офицерскую парикмахерскую, а Степана направили в автомастерскую танковой части, дислоцировавшейся в семи километрах от Кракова.